Добронега - Владимир Романовский

ЛИКУРГУС. А ну пошел отсюда!

Ровдир озадаченно смотрит на Ликургуса, неуверенно рычит. Ликургус замахивается свердом, и ровдир не очень поспешно убегает куда-то, явно обидевшись. Ликургус выводит женщин за ворота. Теперь они идут по лесу и вскоре находят тот самый мост, который они переходили раньше. Перейдя мост, они оказываются у костра, который все еще тлеет.

* * *

Яван проснулся на рассвете. Голова болела очень. Пришлось спуститься вниз и сунуть ее в бочку с холодной водой.

Какой-то странный сон видел я давешней ночью, подумал Яван. Какие-то тени… Элиас… Элиас спасет дело Владимира… и за кого-то мне надо помолиться… попытаюсь вспомнить…

Неподалеку от поселения, в маленьком домике, почти избушке, сидел на ложе человек необычной наружности. Лет ему было около тридцати, но значительные залысины, бледные губы и округлые глаза очень его старили. Чем-то похож он был на многих будущих монархов Европы, людей неопределенной этнической принадлежности, с очень ранних лет обремененных одновременно властью и пороком. Приехавший наблюдать за сбором войск в Берестове, человек вовсе в Берестово не спешил, предпочитая терзаться в одиночестве страстью, разлукой, и неудовлетворенными амбициями.

Существо, возбуждавшее в человеке страсть, было женского полу. Удовлетворению страсти препятствовали, во-первых, происхождение существа — от того, кому существо будет отдано в жены, зависело соотношение сил всего континента, и, во-вторых, опять же происхождение — существо приходилось человеку двоюродной сестрой. Страсть к очень юной, худенькой двоюродной сестре, дочери конунга — порочна ли такая страсть? Пикантна ли?

Рагнвальд услыхал топот копыт и поднял голову.

Две лошади… две? точно, две… остановились у домика, женский голос сказал «подожди меня здесь» и в незапертую дверь вошла женщина. Рагнвальд некоторое время вспоминал, кто она такая, и наконец вспомнил.

— Здравствуй, — сказала она.

— И ты, и ты, — откликнулся он. — Чем бы я услужить тебе мог? Ты по поручению княжны?

— Нет, — сказала Эржбета. — По собственному почину.

— Да, — согласился он. — Присядешь?

— Присяду.

Эржбета присела на походный сундук.

— Хочу я оказать тебе услугу, Рагнвальд.

— Кто у тебя сопровождающий?

— Не обращай на него внимания. В его обязанности входит только — меня сопровождать, как ты это верно подметил. Слушать, о чем мы тут говорим, он не будет.

— Почему?

— Не расположен. Итак, услуга великая, и ты, конечно же, оценишь ее.

— Мне не нужны ничьи услуги, — ответил Рагнвальд равнодушно.

— Не суди столь поспешно, Рагнвальд. Кто знает? Иногда понимаешь, что услуга была нужна только после того, как тебе ее оказали. Еще в Сказании про Аргонавтов есть об этом упоминание.

— Я не сведущ в Библии, — сообщил Рагнвальд.

— Понимаю, — сказала Эржбета. — Так вот, Рагнвальд, все мы зависим от поведения великих мира сего. А на это поведение можно влиять, если располагать нужными знаниями.

— Не понимаю тебя, — сказал Рагнвальд.

— Сейчас поймешь. Я разъясню.

— Это весьма учтиво с твоей стороны, — протянул Рагнвальд, тоскуя.

— У польского конунга Болеслава есть сын, не так ли.

— Так, — сказал Рагнвальд, подозрительно глядя на Эржбету.

— А у конунга шведского Олофа есть дочь.

Глаза Рагнвальда сузились, кулаки сжались. Он приподнялся.

— Есть, — сказал он.

— А Болеслав — союзник Святополка.

— Мне нет никакого дела до Святополка.

— Тебе, может, и нет. Но почему-то до него есть дело твоему повелителю.

— У меня нет повелителей, — возразил Рагнвальд.

— Человеку, считающему, что он твой повелитель.

— Никто не смеет так считать.

— Человеку, который выполнял бы функции твоего повелителя, если бы такой благородный человек, как ты, нуждался бы в повелителе, вот ему зачем-то понадобился Святополк. И он решил укрепить свой со Святополком союз, поженив Мешко и Ингегерд.

— Но еще не поженил.

— Именно этим тебе и следует воспользоваться.

— Может быть.

— Ты мог бы предпринять кое-что для того, чтобы этот брак не состоялся.

— Что же?

— Предоставь это мне.

Рагнвальд усмехнулся презрительно.

— Тебе или Марие?

— Мне лично, — объяснила Эржбета, улыбаясь.

Рагнвальд на некоторое время задумался, но вскоре пришел к выводу, что в этом деле все средства хороши.

— А что ты собираешься делать?

— Я расстрою этот брак.

— Каким образом?

— Не скажу.

— Почему?

— Каприз.

Рагнвальд снова присел на ложе и подпер подбородок кулаком.

— Хорошо, — сказал он. — Предположим, я согласился. Что я должен буду сделать взамен?

— Совсем мало. В сущности, совершеннейший пустяк. Формальность.

— Я слушаю.

— Ты должен будешь на мне жениться.

Рагнвальд даже не рассердился. Он несколько раз мигнул, покачал головой, и в конце концов засмеялся.

— Никто не берет тебя, да? — спросил он.

— Дело не в этом. Мне не нужен муж.

— Совсем не нужен?

— Я не желаю никому принадлежать. Я сама по себе. Мне нужна полная свобода. Поэтому ты мне очень подходишь.

— Не понимаю.

— Ты на мне женишься, даришь мне во владение какую-нибудь землю, у тебя земли много. И мы друг другу не мешаем. Женатый, ты будешь иметь возможность приглашать Ингегерд к себе — погостить. Ничего зазорного.

— Сомнительно. А ты?

— А я буду владеть частью твоей земли, и тоже буду кого-нибудь приглашать. Если после этого мы вместе с тобой подумаем, за кого бы таким же способом выдать Ингегерд — будет совсем замечательно.

Рагнвальд еще немного поразмыслил. Предложение звучало заманчиво. Дать ей какое-нибудь захолустье… бесхозных земель много… Выдать Ингегерд… Ингегерд… за кого?

— За кого?

— У меня есть на примете один, кого она совершенно точно не заинтересует, как женщина, но который мог бы на ней жениться.

— Кто же?