Древнерусская игра. Двенадцатая дочь - Арсений Миронов

— Нянька младшему горынычу! Берегись, сзади обезьяна! — кричу Язвеню, но Феклуша грустно возражает:

— Бесполезно, коррехидор. Плескун слушает только своего хозяина — Зверку. Зверка велел ему ждать приказа в кустах, а после приказа — жечь врага. Все, горбун теперь неуправляем…

Фыркая и плюясь, расцветает оранжево-черный фонтан пламени — и за несколько секунд Плескун превращает молодого «комсомольца» в кучу горелых дымящихся костей. Неплохо, но это, боюсь, последний выстрел горбуна… С истошным кратким ревом подкравшийся див обрушивает свой черный молот на жестяной шлем младшего горыныча…

— Конец Плескуну, — вздыхает Неро, и в голосе его не слишком много горечи.

Глухой взрыв! Горбатый скафандр будто взрывается изнутри, шлем отлетает ввысь, жгучие искры воспламеняют гремучую смесь в баллонах, и — див-убийца начинает визжать и тяжко трястись, как пламенеющая рождественская елка! С грохотом валится в траву и начинает грузно переваливаться в попытках сбить веселое липкое пламя…

— «Чечевица стерху вижу человека», — упорно бормочет Мяу. — «Как поняли вижу третьего человека в большом гнезде срочно вызываю пташек».

Все, обнаружил гад — сердце мое подпрыгнуло и сжалось холодным комком. Конец слепому акустику Лито. Я уже вижу, как пара гвоздевранов отделяется от стаи… Разворачивается к северу… Именно туда, где сидит наш слухач!

Где же Усмех? Смотрю на блюдца — бесполезно: Усмех в обычном доспехе, у него нет камеры… Экран абсолютно темный. Хорошо, что хоть кровь в пробирке ярко-красная: стало быть, пока жив…

— «Стерх чечевице наведи синичек точнее. Гнезда пока не вижу».

Все, уже просят наводку на цель… Не успел ленивый Усмех!

— «Стерх чечевице. Почему замолчал?»

Четыре секунды тишины. И вот:

— «Наездник требует чечевицу. Немедля отвечай, быстрее!»

Тишина.

— «Чечевица! Кунайкан, отвечай!»

Не отвечает Чечевица. Никак кровью захлебнулся?

— «Кунайкан, что с тобой?!»

Хоть и ленив бородатый Усмех, а доспел вовремя. Значит, тебя звали Кунайканом… Угу. Еще один маленький камешек падает на пол. С наслаждением придавливаю подошвой.

— «Горыныч кличет няньку! Доспех прогорает!» — почти кричит Язвень, загребает во сне ногами по полу. — «Дозволь убегать, нянечка!»

— Нянька горынычу! Срочно отступайте на север, к вершине холма! Берегитесь гвоздевранов!

Кричу, а сам гляжу на крайний экран: как там синички? Пара стальных птиц, вхолостую повиляв над лесом, разворачивается и, прибавив скорости, догоняет стаю. Восемь летающих киллеров снова растягивают строй, снижаются, выпускают когти… Опять атака!

С ревом проносятся над головой беснующегося Куруяда, прыгающего с безвольным Метанкиным телом; и первым на пути у стаи — кречет. Витязь стоит неподвижно, в полоборота, и медленно заносит огромную секиру…

Черно-красный дождь. На мгновение фигура кречета наполовину скрывается в адском облаке лезвий — выше пояса не видно его, только сполохи искр, где визжит по металлу металл. Все, вороны проносятся дальше, а кречет по-прежнему стоит, и на секире… снова! Снова агонизирует, трепещет глубоко насаженная железная дрянь: дрожит, сжимает-разжимает черные крылья…

Осталось семеро, успеваю подумать я, и вижу: кречет медленно оседает. Толстые ноги медленно подламываются в коленях, исцарапанный шлем запрокидывается чуть назад… с грохотом рушится на колени. Потом — на спину. Замирает недвижно, как чудовищный памятник, и только стальные рукавицы по-прежнему сжимают рукоять торчащего вверх двухметрового топора с мертвым вороном на блистающем лезвии.

— «Лотос мы срезали кречета!»

— «Ко мне глупцы скорее!»

— «Лотос не понял тебя что прикажешь?!»

— «Я остался без рук! Не могу сражаться! Браздо, Гугней, Азвяк — все ко мне!»

А черная стая несется над липкой кровавой травой — я вздрагиваю: что это движется там, меж деревьев? Это же… старший горыныч! Рыжая голова, обгорелая рубаха… Он выпрыгнул из горящего скафандра и пытается спастись…

Глядя на экран, я с внезапным спокойствием осознал: вороны настигнут рыжего секунд через пять.

— Нянька кличет рыжего! Вороны сзади, ложись!

Поздно прыгнул рыжий. Померкло волшебное блюдце старшего горыныча. Быстро, неотвратимо темнеет кровь в пробирке. Бедный Бисер… кажется, это был его излюбленный собутыльник. Боюсь, Славик мне этого не простит.

— Смотри, коррехидор! — в ужасе кричит Феклуша, визжит у самого уха! Я поворачиваюсь к зеленому монитору водяного и чувствую, как звенит в голове.

Вдоль берега, волоча красную изрезанную ногу, скачет, часто падая и снова неловко подскакивая, голый атаман Стыря. Я вижу, как из спины его, иссеченной свежими шрамами, торчат впившиеся стальные перья. Черной довольной молнией вверх и вбок уходит отработавший гвоздевран. А следом за раненым разбойником бежит, потрясая изогнутым кинжалом, тощий высокий чародей в черном плаще…

«Откуда плащ? Они в женских тряпках были», — успеваю подумать я. Мысли замирают от ужаса: наперерез Хлестаному, грузно переваливаясь, бежит страшный, черный, обгорелый див — тот самый, что недавно валялся в траве, сбивая пламя… Выжил, сволочь. И теперь заносит свой молот для нового добивающего удара…

Див настигнет Стырю даже раньше, чем «комсомолец». Ну вот, еще одна страшная смерть! Теперь своего лучшего друга теряет Каширин…

— Ромашки! — визжит Неро как сумасшедший, тычет пальцем в экран. — Десять шагов до ромашек!

Я не понимаю… Феклуша подскакивает, хватается за голову:

— Всего десять шагов! Он успеет!

Наконец настигаю скользкую мысль: укрытие! Бело-желтые цветочки в траве…

— Нянька водяному! Впереди укрытие, белоцвет!

Нет, он не успева…

Молот черной глыбой гудит, настигает — и падает Стыре на окровавленную спину. Разбойник уже в прыжке — он прогибается, взмахивает руками, голова безвольно дергается от удара… падает в траву…

— Жив! — ревет Неро, подскакивая к пробирке с бурлящим пурпуром…

— Ну, миленький… дотянись! — шепчет Усмех, замерший у порога.

Див определенно смакует свою порцию удовольствия: неторопливо подшагивает, наклоняет бычью голову, приглядывается… вот, начинает поднимать молот для дробящего удара в голову.

…Посторонний наблюдатель поразился бы: в последнюю минуту своей жизни, лежа под казнящим молотом озверевшей обезьяны, неисправимый романтик Стыря… упорно тянется дрожащей рукой к скромным ромашкам, торчащим из темной травы.

Бах! Облако дыма взрывается у самой земли: темная пыль окутывает изумленного дива по пояс. Обгорелый монстр злобно крутит головой… наугад обрушивает молот в траву! Потом снова заносит, и снова удар… Где же Стыря?! Неужели конец?..