Сирота с Манхэттена - Мари-Бернадетт Дюпюи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он понятия не имел, что задумали его внучка и Бонни, дабы на весь день выдворить Мадлен из комнаты Аделы в кухню. В доме Ларошей прислуга повиновалась беспрекословно, и Жермен было приказано самостоятельно приготовить еду для хворающей госпожи.
Мадлен получила распоряжение особого рода: Элизабет попросила подать к ужину блюдо из летних трюфелей и утиного филе, которое только та умела готовить. Следует отметить, что со вчерашнего дня юная госпожа и домоправительница друг друга сторонились.
«Знать бы, подслушивала дрянная девчонка под дверью или нет! - тревожилась одна. Нет, конечно, иначе давно бы уже донесла хозяину…»
«Неужели она и правда преступница? - спрашивала себя другая. - Она вправе требовать справедливости для Жюстена, если он ее сын, но зачем убивать бабушку?»
Внутреннее напряжение никак не отражалось на красивом, с нежной, как персик, кожей, личике Элизабет. К ужину она надела чудесное летнее платье из сиреневого шелка, фасон которого подчеркивал ее грудь и тонкую талию.
- Дитя мое, ты сегодня очаровательна, - похвалил ее Ларош. - Видеть тебя такой элегантной - большое утешение.
Они вдвоем сидели за овальным столом, покрытым белой камчатной скатертью. Серебряные столовые приборы и хрустальные бокалы сверкали в свете свечей, установленных в бронзовые подсвечники. Ветерок через открытые окна приносил в комнату запах августовских цветов, играл легким тюлем занавесок.
- Понять не могу, почему Жюстен вдруг взял и ушел, причем тайком, как вор. Я так на него полагался! - продолжал хозяин дома. - И почему выбрал день, когда я чуть не лишился супруги? Полагаю, мое разочарование тебе понятно!
- Конечно, дедушка.
- Тебе он ничего не говорил? Вы часто выезжали вместе.
- Думаю, случилось что-то, из-за чего он вынужден был так поступить, - ответила Элизабет.
Сначала Мадлен подала им заливное со свежими огурцами и яйцом и теперь как раз вернулась, чтобы убрать закусочные тарелки. Элизабет смерила ее ироничным взглядом, от которого у домоправительницы по спине пробежал холодок. Гуго Ларош ничего не заметил. Он с мечтательным видом смотрел на мягко поблескивавшее жемчужное ожерелье у девушки на шее.
- Поторапливайтесь, Мадлен! - распорядилась Элизабет.
- Слушаюсь, мадемуазель.
- Будь к ней поснисходительнее, - пробормотал помещик. - Зная Мадлен, я уверен, что она близко к сердцу принимает болезнь госпожи. И, если уж мы об этом заговорили, боюсь, Адела не сможет встать с кровати еще много недель, если не месяцев.
- Мы с Бонни о ней позаботимся, дедушка, на этот счет не волнуйтесь. Я буду проверять все, что ей приносят из еды, и то, что приносят вам, тоже. Представьте, я сегодня наблюдала за приготовлением заливного и даже за нарезкой овощей!
- Боже правый, зачем? Что ты задумала?
- Я стараюсь быть осмотрительной, и вы скоро поймете, в чем причина. А пока… Почему бы вам не предложить Мадлен, когда она вернется, разделить с нами трапезу?
- Ты совсем спятила? Мне хватает забот, Элизабет, и я не желаю ужинать в обществе прислуги. Надо как можно скорее нанять нового конюха вместо Жюстена, а это будет непросто. Этот шалопай сбежал, никого не предупредив.
Сердце в груди у Элизабет стучало слишком сильно и быстро. Внезапно она испугалась, что зря все это устроила и рискованный план не сработает. Куда проще было бы все рассказать деду, чтобы он потом сам допросил Мадлен. Однако тогда Элизабет не смогла бы проверить факты, которые ей представлялись очень важными.
- А, вот и основное блюдо - слышу шаги Мадлен! - воскликнула она. - Я заказала ваше любимое - утку с трюфелями.
Все больше изумляясь, Ларош передернул плечами, но неприятное ощущение не покинуло его. Радовала вечерняя прохлада, пахло розами, в золотистом сиянии свечей внучка выглядела особенно изящной. И все же в этой гармонии чувствовалась какая-то смутная угроза. (Он еще не знал, что воспоминания об этом странном моменте будут преследовать его годами.)
Мадлен, бледная и осунувшаяся, стремительнее, чем следовало бы, поставила перед Элизабет тарелку и положила на нее кушанье. Та посмотрела на мясо и гарнир из грибов, потом подняла недоуменный взгляд на домоправительницу.
- Мне не нравится запах, - сказала Элизабет. - Наверное, трюфели сыроваты или же мясо несвежее.
- Я готовила как обычно, мадемуазель!
- Не уверена в этом, Мадлен. Попробуйте соус! Послушаем, что вы скажете.
- Я этого пробовать не стану! - заупрямилась домоправительница.
- Действительно, Элизабет, что это ты тут устраиваешь? - начал сердиться Ларош. - Накладывайте и мне, Мадлен! Хватит капризов!
Внезапно помрачнев, Элизабет вскочила из-за стола. Сомнений не оставалось. Схватив Мадлен за локоть, она силком усадила ее на свое место.
- Еще раз прошу: попробуйте соус, или ломтик утятины, или хотя бы кусочек гриба! - сказала она. - Не ломайтесь, Мадлен! А знаете ли вы, дедушка, что в эту пору наши луга в цвету и особенно хороши красные и розовые колокольчики наперстянки?
- Благодарю покорно, я еще помню, как выглядит наперстянка, - громыхнул Ларош. - Что за выходка, Элизабет? Хотя оставим это. Ты слышала, что тебе было приказано, Мадлен? Ешь! Ежедневное рагу с картошкой кому угодно надоест.
Услышав прямой приказ, Мадлен побагровела, а потом кровь снова отлила у нее от лица. Она силилась вырваться из западни, которую устроила ей молодая госпожа.
- Не могу, мсье Ларош, и со стороны мадемуазель это очень дурно - насмехаться надо мной, человеком подневольным!
- Глупости! Думаю, в обморок не упадешь, если попробуешь господский ужин! - продолжал глумиться Ларош, заинтригованный таким упрямством. - Решайся, или я накормлю тебя силой.
Элизабет слегка отступила от стола, смущенная и в то же время напуганная этой сценой между господином и служанкой. Нетрудно было представить и другую сцену, более скабрезную: как девятнадцать лет назад хозяин поместья, мужчина в расцвете лет, приходит на чердак, где спит Мадлен, и берет ее силой, не заботясь о последствиях…
- Она лучше уйдет из дома, нежели попробует хотя бы кусочек с моей тарелки, дедушка! - воскликнула она, дабы положить конец этой ситуации. - Несколько недель назад вы сказали, что полностью доверяете этой женщине, и я вас в этом упрекнула. Так вот, Мадлен лжет вам годами. Она крадет вино и деликатесы и прячет их в бывшей караульной. Но это - мелкие прегрешения. Есть и другие, посерьезнее.
- Что еще? - рыкнул Ларош.
- Я подозреваю, что она
