Сыщик Вийт и его невероятные расследования - Эд Данилюк

– Да… – вздохнул Вийт. – Которая из постелей моя?

– Любая, – откликнулся истопник. – Они одинаковые. Оссолин различий между нами не делает.

– Старик, по-моему, так и не поверил, что я настоящий барон, – ухмыльнулся Вийт. Он разделся и нырнул в постель, что была ближе к окну. – Что ж, спать так спать, нам ещё Огнедарко ловить!

Истопник кивнул, наклонился над столом и задул свечу.

Утро преобразило мрачный замок. Теперь он действительно был больше похож на дом. Через решётчатые окна внутрь обильно лился яркий солнечный свет. Он наполнял собой всю залу, и она казалась меньше, уютнее, красивее. От ночного холода не осталось и следа. Воздух пропитали ароматы кофе и горячего хлеба.

За столом сидели Адам-Каетан Петрович, Вийт и Фирс. У стены замер, ожидая сигнала для завтрака, Оссолин. На кухне гремела посудой Кварта. Яслуша вызвался помогать ей с печью, но, скорее всего, просто прятался от людских глаз после ночного конфуза.

– Эти выходные едва ли не самые интересные в моей жизни! – горячо говорил Адам-Каетан Петрович. – Даже тянет повторить что-нибудь в том же духе!..

На лестнице появились остальные Мйончинские. Лица у графа и Герды Эйриковны были торжественные. Ветрана Петровна вся аж светилась. Старуха-мать оставалась сосредоточенной. На руках она несла Тяпу.

Мужчины поднялись им навстречу.

– Как всё испортилось! – проговорила старая графиня. – В годы моей молодости мы не знали, что такое «выходные», потому что других дней у нас не было, а теперь это слово добровольно произносит мой собственный внук!

– Но, бабушка!.. – вскричал Адам-Каетан Петрович.

– Доброе утро, доброе утро! – заухал граф.

Оссолин поймал взгляд хозяина, поклонился и удалился на кухню.

– Барон! – сказал Мйончинский, подходя к Вийту. – Ночные события показали… Да, показали вне всяких сомнений… – он замялся. – В общем, вы, как и я… как и мы… вы тревожились за Ветрану… И горячо желали ей помочь… И помогли!.. – он обнял Вийта, и того окутали ароматы коньяка. – Благодарю!.. Мы все благодарим!.. Да, вы, конечно, всего лишь… – Герда Эйриковна поспешно толкнула мужа локтем, тот запнулся, а потом заговорил о другом: – С другой стороны, всё-таки вы сын самого князя Лодимирского!.. Природного князя!.. Да… Хотя и четырнадцатый. И без наследства… – Пётр-Михаил Саулович вновь получил толчок от жены. – Конечно, наши семьи не всегда дружили…

– Ронислав Вакулович! – решительно прервала мужа Герда Эйриковна. – Готовы ли вы повторить просьбу, с которой прибыли позавчера к нам?

Вийт понял, что сейчас произойдёт, и расплылся в глупой улыбке.

– О да, ваше сиятельство! – воскликнул он. – Я люблю Ветрану Петровну и прошу её руки и сердца!

– Вот и хорошо, вот и хорошо! – закивал Пётр-Михаил Саулович. – Эта ночь показала… И Ветрана все уши прожужжала!.. И все на меня наседают… Ну да! Жизни Ветрана без вас себе не представляет!.. Кто бы мог подумать!

– Мы хотим сказать, – вскипела его жена, на этот раз двинув графа локтем под рёбра весьма свирепо, – что мы даём наше согласие!

– Да, даём! – кивнул Мйончинский.

Ветрана Петровна взвизгнула, запрыгала на месте и, смеясь, подскочила к Вийту.

– Они согласны! – вскричала она, с детской непосредственностью обняв на мгновение сыщика.

Ронислав Вакулович поднёс её руку к губам и нежно поцеловал.

Поднялся всеобщий шум. Такса, лежавшая на своём любимом месте у камина, подняла голову и на всякий случай пару раз тявкнула.

– Ура! – кричал Адам-Каетан Петрович, хлопая Вийта по плечу.

– Подумать только, у меня, урождённой графини Рачинской, будут правнуки князья Лодимирские! – пробурчала с недовольным видом старуха-мать.

– Скорее, Вийт-Мйончинские! – смеясь, поправил её студент и на радостях чмокнул бабушку в щёку.

Та удивилась.

– Поздравляю! – поклонился обоим молодым Фирс.

Его примеру тут же последовали выбежавшие из кухни Оссолин, Кварта и Яслуша.

– Конечно, стоило бы спросить саму Ветрану, – вдруг пробурчал граф Мйончинский.

Все замерли, глядя на барышню.

Та, зардевшись, помедлила мгновение, но, не в силах скрыть распиравший её восторг, тут же воскликнула с простонародной прямотой:

– Согласна!

– Шампанского! – возопил граф Мйончинский. Потом завозился, устраиваясь за столом. – Конечно, Ронислав Вакулович, вашему батюшке нужно будет подобрать вам более достойную должность… И выделить что-то посущественней, чем баронство Вийт…

– Пётр-Михаил! – оборвала его графиня-мать.

– А что? – пробурчал хозяин замка. – И пусть принесут извинения за ту давнюю историю, когда их предок побил нашего!.. Они думают, мы забыли!..

– Скольким ради Ветраны придётся пожертвовать! – одними губами прошептал Фирс, оказавшийся рядом с Вийтом.

Тот метнул на друга свирепый взгляд.

– Где же шампанское?! – тем временем требовал граф Мйончинский.

– Прошу прощения, ваше сиятельство, – выступил вперёд Оссолин. – Шампанского нет. Прикажете послать в деревню Яслушу?

– У меня в паровом экипаже должна быть парочка бутылок! – воскликнул, обернувшись, Фирс. – Мы взяли с собой коробку для… гм… – он смутился, взглянул на светящихся от счастья Вийта и молодую графиню и неуклюже закончил: – …для планировавшегося на сегодня скромного праздника.

Со двора доносился шум собирающихся в дорогу людей. Кварта рассовывала по экипажам выстроившиеся на земле в ряд баулы. Фирс, Яслуша и Адам-Каетан Петрович растапливали котлы паромобилей. Граф и Герда Эйриковна, наслаждаясь свежим воздухом, лишь слегка подпорченным угольной гарью да болотными запахами, осматривали с замковой стены окружающую топь и неспешно обсуждали предстоящую свадьбу дочери. Рядом держал на серебряном подносе хрустальные фужеры с шампанским Оссолин. Туман давно рассеялся, и трясина была видна до самого горизонта – ровная, серая, утыканная точками кочек и унылых кустиков, с группками селян, копошащимися на ней.

В доме остались лишь допивавшие свой утренний кофе Вийт, Ветрана Петровна да старуха-мать.

– Я знаю кто, – говорил детектив, – я знаю, как и зачем. И потому безмерно благодарен!

– Да? – неуверенно пробормотала барышня.

Вийт кивнул.

– Не будь этого заговора, мы не получили бы согласия на брак! – развёл он руками. – Мы с вами всё равно поженились бы, но побег из родительского дома лёг бы пятном на нас и наши семьи…