Седьмое таинство - Дэвид Хьюсон

Фальконе обернулся и посмотрел Браманте прямо в глаза:

— А что, если я все же его найду?

Тот помедлил. Всего секунду. Но этого инспектору вполне хватило, чтобы заметить в глубине мрачного клубка ненависти и злобы, который теперь представлял собой бывший ученый, искорку надежды или веры. Да, она все еще не угасла.

— Теперь уже поздно.

Браманте толкнул пленника вперед, по направлению к чему-то, только что возникшему из мрака.

Фальконе всматривался в дальний конец помещения — слабый дневной свет попадал сюда через какое-то отверстие в своде.

Там, впереди, возвышалось нечто — Лео не успел разглядеть детали, когда сюда пришел, — что-то низкое и длинное цвета дорогого мрамора. Какая-то плита. Алтарь, наконец понял он.

— Иди дальше, — прошипел Браманте, вновь прежний Браманте, и подтолкнул в спину стволом.

Спотыкаясь, Фальконе сделал еще несколько шагов. Перед ним на высоте пояса лежала белая каменная плита, пыльная, но все равно производящая сильное впечатление. На ее гладкой полированной поверхности — истрийский мрамор, несомненно — виднелся почти геометрический рисунок темно-красного цвета.

Лео видел достаточно мест преступлений, чтобы сразу понять, что это. Классические брызги крови и кусочки ткани.

— Агент Прабакаран, — пробормотал инспектор.

— Она сейчас в безопасности, — уверял Браманте. — И на все лады проклинает меня, несомненно. Что ж, у нее на то есть причины. Не стану жаловаться.

Фальконе провел ладонью по засохшим брызгам, сметая пыль и засохшую кровь.

— У меня тут был еще один давний знакомый, мне и с ним пришлось разобраться. Он не из тех, по кому вы станете скучать.

— Семь ритуалов, семь жертв, семь ступеней посвящения, — тихо произнес инспектор словно про себя. — Ну, ты уже дошел до конца?

— Только не с теми, кто идет в зачет.

Браманте засунул руку под алтарь и по очереди извлек моток веревки и длинный узкий нож с волнистым лезвием. Нечто церемониальное, решил полицейский. Нечто, как он понял, глядя на тусклое лезвие, что недавно пускали в дело.

— Ник?

Она успела только позвать его по имени и получила в ответ такой поток слов, что тотчас же замолчала. Эмили сразу поняла, в чем дело: Ник Коста захвачен расследованием. В данном случае расследованием дела, которое имело для него сейчас гораздо большее значение, чем все остальное.

Так что ей не оставалось ничего другого, как только слушать. И думать. Артуро уже пустил в ход все свое влияние: у Дикон теперь была персональная палата с окном, выходящим в узкий переулок, тянувшийся к Дуомо; внимательная медсестра, которая уже извинилась, что питание ей назначено только с завтрашнего дня. Мессина в одиночестве сидел в коридоре, пока американка устраивалась.

А Ник оказался настолько захвачен событиями, настолько поглощен охотой и распутыванием узлов судьбы человека, много лет считавшегося отцом пропавшего без вести ребенка, что она ему даже завидовала. Подобные взрывы активности всегда заставляли ее чувствовать себя в гуще жизни, когда Эмили сама работала в правоохранительных органах. Ты словно растворяешься в деле. И это одна из причин того, что всегда выполняешь порученную тебе работу.

Были и новости о том, как продвигаются поиски Лео. Она жадно слушала, а потом вдруг спросила, неожиданно для самой себя:

— Так мальчик жив?

Это казалось невероятным. И создавало определенные сложности, насколько стало понятно из краткого изложения Ником всех подробностей.

Алессио Браманте — по причинам, оставшимся неясными, — по всей видимости, проследовал с Авентино в лагерь протестующих борцов за мир возле Большого цирка и прибился там к странной парочке из какой-то левацкой группировки. Не просто ушел с ними, но остался в семье, рос и воспитывался в качестве приемного ребенка, пока не ушел, в возрасте тинейджера, четыре-пять лет назад.

Дикон вспомнила, что Ник говорил по поводу похищенных детей. Как они ассимилируются в новой для них среде, в которую вдруг попадают. Все это, как Эмили теперь поняла с чувством некоторой тревоги, было вполне объяснимо и понятно. Ребенок быстро привыкает к новой обстановке. Если Алессио Браманте не вернулся домой в течение нескольких недель, он потерян навсегда. Когда ребенок исчез, ему было семь. Все воспоминания, которые у него оставались о предыдущей жизни с Джорджио и Беатрис Браманте, наверняка стерлись из его памяти. При наличии достаточно сильной воли ребенка можно превратить в совершенно другого человека. В истории полно примеров диктаторов, которые создали себе целые армии почитателей и обожателей, воспитывая их с малых лет.

— Вам его никогда не найти, Ник, — убежденно ответила Эмили. — Если он помнит своих настоящих родителей, то наверняка ненавидит. Вероятно, они для него теперь как полузабытый сон. Вам вряд ли стоит надеяться, что это поможет найти Лео.

— Ты думаешь?

Коста говорил таким довольным тоном, какой всегда проявлялся, когда ему становилась известна еще какая-то информация.

— Давай выкладывай.

— Мы эти сведения получили от соседей. Они редко видели мальчика. Эта парочка не отличалась общительностью, а после смерти главы семьи старуха вообще замкнулась. Сосед не знал даже имени мальчика. Кажется, Джордано звали его Филиппо. Но теперь мы знаем, что было дальше. Он ушел от них в шестнадцать. И через некоторое время навестил.

— И что?

— Парень был в мундире курсанта полицейской школы, Эмили. И если он по каким-то причинам не ушел, теперь Алессио Браманте — или как его нынче зовут — действующий офицер городской полиции.

Дикон потрясенно молчала.

— Мы намерены надавить на квестуру, чтобы они подняли архив. Известно, в каком году он поступил в школу. Даже если ухитрился поступить под другой фамилией.

— Значит, опять проверять многочисленные адреса, слухи и сплетни. — Эмили страстно желала сейчас оказаться рядом с ним, чувствуя, как в крови бурлит адреналин — прочная ниточка наконец попала в руки.

— Именно.

— Но зачем такому человеку поступать на службу в полицию?

На другом конце телефонной линии воцарилось молчание. Потом Ник спросил:

— Но это не такой уж и странный выбор профессии, не правда ли?

— Да. Понимаешь, я не совсем это имела в виду. Однако все настолько… странно… С какой стати человек с таким темным прошлым станет поступать в полицию?

— Может, именно из-за своего прошлого. Не знаю.

— Я тоже не знаю. Надо его найти и спросить.

— Несомненно. — Коста помолчал. Дикон буквально ощущала его возбуждение. — Извини. Я так и не успел спросить. Почему ты оказалась в больнице?

— Обычные анализы. Рутина, я к ней уже начала привыкать. Беспокоиться совершенно не о чем. Ищи своего пропавшего школьника. И Лео. А уж после этого…