Терпение дьявола - Максим Шаттам

– Но есть и хорошая новость, – добавил Гильем. – Кажется, я нашел связь между социопатами, которые замутили всю эту дрянь.

– Что?! И ты мне только сейчас об этом говоришь?

– Не радуйся, мне еще нужно все как следует проверить. Может, была ошибка при вводе данных. Но так или иначе программа выдала имя человека, который фигурирует в списках из клиники Святого Мартина Тертрского и в списках из психушки под Лиллем, где недавно довольно долго держали Михала Баленски.

– Кто?

– Доктор Серж Брюссен.

О черт… Брюссен. Опять Брюссен.

Можно ли верить в «закон парных случаев»? Сначала фанатик по имени Герт Брюссен, а теперь дьявол с документами Сержа Брюссена. За два года как-то многовато Брюссенов. Да и за всю жизнь.

– Ты уверен, Гильем?

– Нет, конечно, я о том и говорю. Сначала нужно удостовериться, что это не баг, но вообще, программа сразу выдала совпадение. Я вносил в базу список персонала клиники, который вы недавно притащили, и как только вбил этого Брюссена, Analyst Notebook мгновенно выдала извещение о том, что он уже фигурирует у нее в другом списке – внештатников из психушки под Лиллем. Этот список нам передали ребята из Лилльского ОР, те, что занимаются делом Баленски и сейчас копаются в его прошлом.

Это не могло быть совпадением. Разумеется, ошибка внесения данных или сбой программы не исключены, такое бывает, и все же Лудивина чувствовала, что они на верном пути.

Врач, как и предполагает Малюмон.

Она вспомнила Сержа Брюссена – неприятный тип, очень самоуверенный. Довольно высокий и крепкий – наверное, занимается спортом. И еще вспомнилось его рукопожатие – он вяло коснулся ее ладони кончиками пальцев, как будто ему был неприятен физический контакт.

Или как будто мы, жандармы, недостойны его прикосновения.

Малюмон его тогда отослал, как мальчишку, и разговаривал с ним сухо. Может, Брюссен считает, что его не ценят на работе? Испытывает фрустрацию из-за отношения начальника? Фрустрацию, которую он компенсирует за счет своих жертв…

Вдруг до Лудивины дошло, что на нее напали в ванной вечером того самого дня, когда она познакомилась с Брюссеном, и это было очередным доказательством верного пути.

Мы с Сеньоном приехали к тебе, а ты решил заявиться ко мне. Ведь так? Наш визит в клинику ты воспринял как угрозу, для тебя это было личное, и ты решил отплатить мне той же монетой.

Лудивина отбросила последние сомнения.

– Лулу, ты меня слышишь? Алло!

– Да, Гильем. Можешь проверять сколько хочешь, но я думаю, мы нашли именно то, что искали.

Она дала «отбой» и, обнаружив, что Сеньон свернул с трассы А1 в сторону аэропорта, чтобы там вырулить на дорогу, ведущую в обратном направлении, жестом попросила его перестроиться в правый ряд.

– Ты что, лететь куда-то собралась?

– Нет. Просто высади меня у первого же терминала.

– Гильем сказал тебе, что происходит? Почему полковник позвонил мне, а не тебе, как будто это касается лично меня?

– Он знал, что меня убедить ему не удастся, поэтому атаковал слабое звено.

– Ага. Надеюсь, ты права. Мой мобильник у тебя? Набери Лети.

Лудивина, пребывавшая во власти собственных навязчивых мыслей, не отреагировала.

– Думаю, Жиан тут ни при чем. Если тебе интересно мое мнение, политики хотят отобрать у нас дело. Но я просто так не сдамся.

– Ох, Лулу, не начинай. Отдай лучше мой телефон.

– Они хотят отобрать у нас дело.

– Да не хотят они ничего! ОР отлично подготовлен для таких дел. Мы ведь уже занимались громкими расследованиями, что, забыла?

– Это не просто громкое расследование, Сеньон, оно оглушительное и уже принимает масштабы государственного уровня. Министр внутренних дел заграбастает его ради спокойствия в Елисейском дворце, а наш Жиан не пользуется особым расположением на площади Бово[63]. Точно говорю: дело у нас отберут.

– Стоп. У тебя паранойя. Мы возвращаемся.

– Ты возвращаешься. Скажешь, что я тебя бросила.

– Лулу, перестань. Помимо прочего, ты не в состоянии вести машину.

– Со мной все в порядке, понял? Я, по-твоему, не в состоянии вести машину, но при этом врачи разрешили мне разгуливать со служебным оружием? Кончай, Сеньон, говорю тебе: я вполне дееспособна.

– Своей способности выносить мозг ты точно не потеряла.

Она протянула напарнику его телефон:

– Мне очень нужно сейчас доехать до клиники, послушать Малюмона и кое-что проверить.

– Что проверить?

Лудивина знала: если сейчас рассказать ему о сделанном Гильемом открытии, Сеньон ее никуда не отпустит в одиночку. Даже если она поклянется, что ни на шаг не приблизится к Брюссену, что чувствует себя в прекрасной физической форме и что сознание у нее предельно ясное. Он заблочит дверцы машины и помчится прямо в жандармерию, где полковник Жиан торжественно объявит им, что расследование передается «в более надежные руки», по крайней мере с политической точки зрения. Аресты, допросы, удовлетворение проделанной работой и чувство выполненного долга – все это достанется кому-то другому.

А Лудивине больше, чем когда-либо, необходимо было довести расследование до конца. У нее тут имелись свои счеты. Пока же предстояла всего одна встреча лицом к лицу с подозреваемым – при свете дня и при десятке свидетелей она ничем не рискует.

Решение принято. Она не подойдет близко к Брюссену, но раздобудет кое-какие сведения о нем, и уж тут она знала, как действовать.

– Высади меня здесь, – велела Лудивина. – Я возьму машину напрокат на один день. И хватит со мной спорить. К вечеру вернусь, тогда пусть Жиан сколько влезет объявляет мне, что он профукал дело.

Но к тому времени у нее уже будут доказательства, что они нашли главного убийцу.

Сеньон, тоже занятый своими тревогами, не стал продолжать бой. Он и так понимал, что любая схватка с Лудивиной заранее проиграна.

У него были красивые глаза – голубые, удивительно прозрачные. Но где-то на самом дне тлели опасные огоньки, словно сигналы тревоги мерцали в глубине льда. Потому что выражение этих глаз казалось нечеловеческим – настолько бесстрастным, что это пугало. В них не было ни жизни, ни эмоций. Только цвет радужных оболочек завораживал красотой.

Летиция успела все это хорошо рассмотреть – водитель постоянно поглядывал на них с Симоной Лемин. Следил за всеми их движениями в широком зеркале заднего вида, дававшем полную панораму салона автобуса. Обе женщины по его требованию сейчас сидели в первом ряду, справа от водительского кресла, чтобы голубые глаза ничего не упустили.