Звездная река - Гай Гэвриэл Кей

– Вы не считаете, что мы можем заставить алтаев вернуть нам Четырнадцать префектур в обмен на нашу помощь?

– Им не нужна наша помощь, милостивый повелитель. Я предложил, как мне было велено, чтобы за нашу помощь они вернули Четырнадцать префектур.

– Именно так, – вставил Кай Чжэнь. Он произнес это тихо, но все услышали.

Лу Чао не взглянул на него.

– Вань’йэнь, их военачальник, улыбнулся в ответ. Думаю, он смеялся.

– Варвар! – воскликнул У Тун.

– Да, – согласился посол. – Именно так, – его голос точно воспроизвел интонацию слов первого министра, произнесенных минуту назад.

Помолчав, Лу Чао продолжал:

– Он предложил четыре префектуры, на западе, к северу от Синаня, не земли, лежащие здесь, рядом с нами. В обмен мы должны своими силами взять Южную столицу сяолюй, потом соединить наши армии и напасть на Центральную столицу сяолюй. Мы должны отдать алтаям Южную столицу и продолжать присылать все те же дары, что и сегодня, но алтаям, когда их каган займет трон императора. И его следует называть братом императора Катая. Не племянником. Не сыном.

Воцарилось молчание. «Молчание может быть громким», – подумал Дайянь. В этой тишине Лу Чао закончил, будто завершая поэму:

– Вот что Вань’йэнь из племени алтаев сказал послу Катая.

Сердце Дайяня сильно билось. Ему казалось, что таран наносит удары в бронзовые двери этого зала, так шокированы были все присутствующие на том собрании.

В этом общем оцепенении Лу Чао прибавил почти небрежно:

– Я сказал ему, что это неприемлемо для небесного императора. Что мы требуем вернуть все Четырнадцать префектур, если нам придется думать о том, какое племя будет править степью. Он ответил: может быть, пять или шесть, если мы возьмем Южную столицу и будем вместе с ними сражаться на севере.

– Боги лишили этого человека рассудка, – громко произнес Кай Чжэнь. – Его ждет ужасная гибель, – но тон уже изменился, это было слышно. Наглость того, что они услышали…

– Он варвар, – согласился Лу Чао. – Но они не чувствуют опасности, угрозы со стороны сяолюй, а другие восточные племена уже подчинились им. Я еще раз повторю: я не считаю что они нуждаются в нас, чтобы захватить всю степь. Я считаю, что нам нужно заставить их страшиться нашей мощи, и поэтому мы должны держать ее в резерве.

– Не можем ли мы помочь сяолюй в борьбе против них? – этот вопрос задал седобородый мужчина, стоящий позади Кай Чжэня.

– Я думал об этом, мой господин, всю дорогу домой. Но как мы начнем такие переговоры? Станем ли союзниками империи, которая уже рушится? Я гадал, не является ли причиной этого восстания просто стремление к свободе на востоке. Если это так, было бы разумно помочь и потребовать вернуть некоторые наши земли. Но это не так. Они стремятся создать свою империю. Пресветлый император, небесный повелитель, нам нужно быть осторожными. Можно потерять очень многое.

– И получить! – вскричал первый министр, его голос снова звучал уверенно. – Они приглашают нас захватить Южную столицу! Мы ее возьмем и удержим, а потом будем вести переговоры о большем, после того, как они растратят свои силы в схватках за другие города!

Теперь Лу Чао все-таки повернулся к нему.

– А кто возьмет для нас Южную столицу? Какие наши силы? После того, что много лет происходило на западе в войне с кыслыками?

Дайянь подавил порыв, толкающий его шагнуть вперед. Нелепый порыв, но ведь он пришел сюда за этим. «Если это произойдет, ждите», – говорил старик.

– Конечно, это сделают верные императору армии, – ответил Кай Чжэнь.

– А кто их возглавит?

– Наш самый опытный генерал – У Тун, – у стоящего за его спиной евнуха лицо снова стало серьезным и спокойным.

– Потому что мы долгие годы терпели поражения на землях кыслыков?

– Никто не может выиграть все сражения, – чопорно произнес первый министр.

– Это верно. И императору сообщают не о каждом поражении.

Открытое нападение. Эригайя. Катастрофа под Эригайей, где командовал У Тун, которого Кай Чжэнь сделал главнокомандующим.

Еще одна волна взволнованного ропота пронеслась по залу, мужчины шаркали ногами, поправляли одежду, опускали глаза. Эти слова были отчаянно безрассудными, они ставили под угрозу личную безопасность. Но в то же время они напомнили императору о важной вещи. Кай Чжэня отправили в ссылку из-за событий той войны.

«Момент уже почти настал», – подумал Дайянь.

Он оглянулся через плечо на Цзыцзи, стоящего у колонны на краю зала. Его друг в упор смотрел на него. Цзыцзи казался испуганным. Это было не их поле боя. Здесь была враждебность, откровенно выраженная, уходящая корнями на десятки лет в прошлое, когда вели борьбу фракции при дворе. Катай стоял на грани принятия решения, которое могло изменить границы империи, а в этом зале все еще вели битвы из далекого прошлого.

– Небесный повелитель, простите за то, что я осмеливаюсь заговорить, но, конечно, я могу взять Южную столицу сяолюй вместе с нашими храбрыми солдатами, – голос У Туна звучал плавно, плыл над бурными водами конфронтации.

Лу Чао в упор смотрел на него.

– Вы не забудете взять осадные орудия?

Дайянь увидел, как племянник посла, сын поэта, при этих словах закрыл глаза. Потом юноша открыл их и расправил плечи. Он немного подвинулся – к дяде, а не от него. «Для этого требуется мужество, – подумал Дайянь. – И, наверное, любовь».

Несколько минут назад ему казалось, что в зале напряженная обстановка. А теперь он осознал, что в действительности ничего не понимал. Он здесь в качестве орудия, он согласился быть им, потому что это совпадало (так он считал) с его собственными желаниями. «И потому что ты глупец», – сказал ему Цзызцзи в ту единственную ночь, которую они провели в поместье «Маленький золотой холм».

Возможно, это правда. Разве молодым не позволено быть безрассудными? Но он знал ответ: безрассудным в том, что касается своей собственной судьбы, да, но не жизней других людей.

Следующий голос принадлежал императору.

– Первый министр, вы верите, что мы сможем взять этот город и удержать его? Вы верите, что генерал У Тун – лучший командующий наших армий?

Когда к Кай Чжэню напрямую обратился император, он вышел вперед и встал перед послом. Высоко подняв голову, он голосом, нежным, как шелк ляо, сказал:

– Великий повелитель, да и да. Я верю, что вам это время назначено для того, чтобы вы почтили память своего возлюбленного отца и деда и вернули наши реки и горы.

– А У Тун? – он повторил свой вопрос. Прямой вопрос.

«Пора», – подумал Дайянь.

– Он верен трону и гражданской администрации, небесный повелитель. Он не запятнан амбициями военного.