Лицо отмщения - Владимир Свержин

— Надо предупредить Никотею.

— Не стоит, — мотнул головой Майорано. — Она тоже там.

— Что?!

— Я видел, как она уходила под воду вслед за Мстиславом. О, Святой Эржен!..

Не дослушав его, Симеон Гаврас сорвался с места и что есть силы помчал обратно в лагерь.

— Ну что вы застыли? — тут же перехватывая инициативу, взревел Анджело Майорано, обращаясь к оторопевшим стражам. — Я не собираюсь убегать, мне нужно в Херсонес. Скорее за ним! Он же утопится!

Они нашли Симеона Гавраса сидящим на берегу, обхватив колени, в отчаянии глядящим на озеро, чуть светлеющее в предвкушении восхода солнца. Вода стекала с него ручьем, образуя лужу, быстро впитывающуюся в песок. По всему было видно, что он нырял, и не раз. Турмарх сидел, бессмысленно глядя перед собой и, кажется, не замечая приближения Анджело и воинов своего эскорта.

— Ну, давайте же, не медлите! — скомандовал Майорано. — Вы же видите, он не в себе! Следует уходить как можно скорее — берите его под руки, и вперед!

Вы думаете, все так просто?

Да, все просто. Но совсем не так.

А. Эйнштейн

Отряд Стефана Блуаского продолжал стремительный марш к Уэльсу. Обширные пустоши и малоезжие леса, по которым шло его немногочисленное войско, слабо подходили для прокорма даже и его одного. Граница Уэльса была уже совсем близка, но голод и усталость валили с ног обессиленных латников, заставляя осунувшегося, но оттого не менее яростного принца Стефана подгонять людей грозными окриками, порою даже и ударами меча плашмя по спине.

Крестьяне, довольно быстро сообразившие, куда рвется кровожадный душегуб, от греха подальше норовили убраться из своих домов и, главное, угнать скот, полагаясь на Божью милость и собственное умение прятаться. Посланные графом Блуаским фуражиры всякий раз возвращались ни с чем. Однако в этот день удача довольно криво, но все же улыбнулась претенденту на английский престол.

Подобранные им по дороге наемники, демонстрируя воистину непревзойденное мародерское чутье, пригнали откуда-то целый воз, груженный солеными окороками и бочонками с дешевым вином для какого-то трактира.

Обрадованный трофеем, принц Стефан хотел было все же продолжать движение, но с началом сумерек тихий ропот в отряде перерос в открытое возмущение и скрепя сердце гордый внук Завоевателя был вынужден отдать приказ о привале, не дойдя какого-то десятка миль до границы с Уэльсом.

Спустя час лагерь радостно шумел, теснясь у костров и возбужденно обсуждая что, кто и в какой компании будет есть и пить очень скоро, когда принц Стефан наконец станет королем. Однако соленый окорок требовал залить жар в горле, а приправленное селитрой вино, хотя на краткий миг и горячило кровь, но валило с ног не хуже, чем удар палицы.

— Это была хорошая мысль, устроить пирушку для оголодавших стервятников, — глядя на бывшего торговца шерстью, ухмыльнулся Гринрой.

— Ну так ясное дело! Я уже сколько раз здесь езжу. Жрать тут нечего, хоть самому трактир открывай, да только и ездят тут кто-никто.

— О своих планах позже мне расскажешь, пока послушай о моих. Возле шатра императрицы пять человек стражи. Стефан велел их накормить, но вина не дал. Возьми парней, бочонок мальвазии и отправляйся к шатру. Если удастся, смени их, пусть себе идут пить со всеми. Ежели нет — напои там. А когда и это не получится — болтай с ними без умолку о чем угодно, только отвлеки их внимание, чтобы я мог поговорить с госпожой. Сможешь?

— Плох тот торговец, который не сможет всучить приговоренному висельнику хорошую пеньковую веревку по достойной цене!

Как и подозревал Гринрой, уйти с поста без приказа часовые, злые от неучастия в общем веселье, отказались. Ибо, сколь ни велико было кипевшее в их душах негодование на злую судьбу, доброго принца Стефана они боялись куда больше. Но отогнать самозваных компаньонов оказалось делом столь же трудным, как, отрицательно мотая головой, стряхнуть вцепившегося в горло мастиффа.

Очень скоро в торге участвовала вся стража, с нескрываемым вожделением глядящая на увесистый бочонок с дармовым вином. Гринрой с радостью бы еще полюбовался длившимся представлением, но времени было мало. Стараясь шуметь как можно меньше, он взрезал ткань шатра у самого пола и ползком, точно змея, проскользнул в образовавшуюся щель.

— Тихо! — шикнул он на служанок, заметивших в полутьме невесть откуда взявшегося мужчину. — Вы не куры, а я не хорек.

— Тихо! — величаво повторила Матильда, изучающим взглядом смерив гостя. — Я знаю этого человека.

— О, моя госпожа, я польщен, что вы помните недостойного слугу…

— Недостойного слугу недостойного господина, — тихо произнесла вдовствующая императрица. — Что привело тебя сюда, Гринрой?

— Ну вот, я прошел столько опасностей, чтобы найти вас…

— Я прошла не менее твоего. И отнюдь не по доброй воле.

— Да?! — не удержался от усмешки Гринрой. — А то я уж было подумал…

— Ты не ответил на мой вопрос.

— Мой господин, доблестнейший герцог Конрад, узнав о вашем бедственном положении, послал меня освободить вас.

— Послал тебя с горсткой наемников против армии Стефана Блуаского?

— Ну, на самом деле он послал одного меня.

Матильда смерила незваного гостя долгим изучающим взором, пытаясь догадаться, зачем же на самом деле Конрад Швабский прислал сюда своего прохвоста-оруженосца. После услышанного недавно о друге своего детства, она могла предположить самое худшее. Однако ловкий прощелыга, кажется, вовсе не думал предпринимать что-либо против нее. «Вероятно, это какая-то новая западня, — подумала Матильда, — какая-то хитрость, уразуметь которую мне пока не под силу».

— Моя госпожа! — между тем тихо проговорил Гринрой. — Сейчас лучшее время бежать. Впереди граница Уэльса, и если вы попадете туда, то, быть может, и войска не хватит, чтобы разыскать вас и освободить. Сейчас почти все в лагере перепились. Мы сможем тихо скрыться.

«Нет, это не может быть правдой, — думала Матильда, — это, конечно же, обман. Снова коварство и гнусные расчеты, в которых на меня смотрят как на деревянную фигуру, которой надлежит двигаться по клеткам доски определенным образом, выполняя прихоти игроков».

— Поторопитесь же, моя госпожа! Ночь безлунна, в лагере пьяны, но Стефан может вас хватиться в любую минуту.

— К чему торопиться? Я не пойду с тобой, Гринрой.

— Что? Я не ослышался? Вы желаете остаться в руках этого взбесившегося пса?

— Не забывайтесь. Он мой родственник, — нахмурилась императрица. — Нет, я вовсе не хочу находиться здесь, и уж конечно, не желаю служить планам Стефана Блуаского. Но изволь понять. Я не верю тебе, Гринрой, и не верю более твоему господину.