Длинная Серебряная Ложка - Кэрри Гринберг

— Покажи герру Штайнбергу что-нибудь занимательное.

Конечно, Изабель устала. У нее уже голова кружилась от усталости — ну или той вазы, которой некий злоумышленник изо всех сил ударил бедную девочку по затылку. Но разве она могла казать хоть слово против? Виктор так нуждается в ней! Да и остальным следовало показать, что она еще на что-то способна.

Изабель стиснула зубы и подошла к Штайнбергу, который стоял перед ней, будто невыполненная сверхурочная работа. Как мелкий клерк смотрит на недоделанный отчет в пятницу вечером, так и она глядела на горе-вампира, желая с ним побыстрее покончить.

"На колени," — скомандовала она, и Штайнберг, не в силах противиться ее цепкому взгляду, встал перед ней на одно колено. Он тоже устал. Теперь, когда их лица были на одной высоте, вампирша положила руки ему на голову и пристально посмотрела в глаза. И улыбнулась.

"Это совсем не больно, будь хорошим мальчиком. То есть, дяденькой."

А потом…

…Солнечные лучи проникали через кисейные занавески детской, где-то за окном лениво чирикали птицы, разомлевшие на солнце, и погода была отличной, самой лучшей для прогулки в парке. Нужно попросить няню приготовить коляску, подумал Штайнберг, стоя на пороге. Берта любит такие прогулки, ее щечки всегда разгораются, а губки лепечут веселую бессмыслицу. Тихо, чтобы не разбудить дочку, он прокрался в детскую, посмотрел на ее колыбель под кружевным пологом. Колыбель была дорогущая, из красного дерева. Именно поэтому он не сразу заметил темную жидкость, которая переливалась через край и тонкими струйками стекала по бокам, образую огромное алое пятно на бежевом ковре. Тогда он понял, что так и не уберег ее, и закричал, и уже не мог остановиться.

* * *

Заря занималась на небе, когда билетер на железнодорожной станции города Арада забрался в свою будку и, кряхтя, отворил оконце. К нему немедленно подступили двое — молодой человек в помятом фраке и девушка в ярко-красном, совершенном неуместном в утренний час платье.

— Два билета до Пешта, — потребовала девица.

— Десять флоринов.

Застигнутый врасплох, билетер тут же скосил глаза к переносице, куда уперлось тупое лезвие ножа для масла.

— Чистое серебро, сами поглядите, — сказала девица, положив нож перед ним. Подумав, она добавила чайную ложку. Все это время на ее лице играла широкая улыбка человека, который изо всех сил старается походить на нормального, осознавая при этом, что таковым отнюдь не является. По правилам следовало позвать охрану и скрутить обоих. Но связываться с умалишенными с утра пораньше, пока они еще не очухались от влияния луны, которая, как известно, творит с ними страшные вещи, — себе дороже. Билетер молча сгреб столовое серебро и выложил перед девицей два билета в третий класс.

В гостиной было темно из-за опущенных штор и душно из-за густого табачного чада. Махнув рукой на приличия, отец Штефан не только разрешил гостям курить, но и сам попыхивал трубкой. Но блестящие идеи их все равно не посещали. Заметно было, что темнота действует на крестьян угнетающе, навевая воспоминания о прошедшей ночи. Ничего не поделаешь, утренний свет стал бы погибелью для Леонарда, который разбил походную лабораторию в кухне, но время от времени забегал в гостиную, извиниться за очередную разбитую тарелку, расплавленную кастрюлю или ложку, от которой остался один черенок.

— Может нам того, к властям обратиться? — послышалось неуверенное предложение.

Остальные крестьяне, набившиеся в домик священника, посмотрели на говорившего как на браконьера, который решил зайти к леснику за разделочным ножом. Упоминать полицию в деревне, где в каждом доме почетное место занимал самогонный аппарат, было по меньшей мере неразумно. Если вампиров можно отпугнуть с помощью того же чеснока, то власти и чесноком не побрезгуют. Заберут его вместе с прочими запасами.

— Ну так соберем скарб и уедем отсюда, — предложил унылого вида мужик с обвислыми усами. — У меня ребятня мал мала меньше, что же, дожидаться когда их вурдалаки загрызут?

Выслушав пессимиста, односельчане чуть не подавились трубками.

— Ишь чего захотел! — возмутился Габор. — Как говорится, поп в гости, а черти на погосте! Я-то уеду, а они мне красного петуха на двор пустят и еще по-всякому набезобразничают.

— А у меня корова вот-вот отелиться!

— А урожаю пропадать, что ли?

Тут все как один посмотрели на графа, который молча сидел на клеенчатом диване и сосредоточенно смотрел на дым, вылетавший из трубки, словно надеялся прочесть в его контурах какое-то предсказание.

— Ваше сиятельство? — вежливо, но настойчиво позвал его Габор.

— Я думаю, — отозвался он.

Повеселев, мужчины переглянулись. В интеллектуальных способностях графа никто не сомневался.

— А о чем, позвольте спросить? — поинтересовался священник.

Наблюдая за колечком дыма, граф поднял глаза к потолку.

— Анализирую крестьянские восстания, почему они всегда терпят поражение. Причина заключается в отсутствии стратегии, тактики, тренировки, и подходящего оружия.

— А где нам сыскать енту самую стратегию? — раздался скептический голос. — В наших краях и цинкового ведра-то не найдешь, не то что такую мудреную штуку.

— Стратегия — это искусство ведения войны, — произнес граф внушительно. — Если уж вы решили остаться, я обучу вас боевым навыкам.

Крестьяне вновь приободрились, и глядя на их радостные лица, фон Лютценземмерн решил не напоминать, что сам он ни разу не бывал на поле брани, а стратегию использовал лишь для того, чтобы играть в шахматы с дочкой. Вся надежда на "Записки о Галльской Войне" Цезаря — книгу, которую граф прочел еще в молодости, а потом неоднократно перечитывал чтобы не позабыть латынь.

— А оружие? — вдруг засомневался трактирщик. — У меня, само собой, есть меч…

-.. котором только ворон пугать. Вернее, смешить, — сострил какой-то весельчак, седой и красноносый, явно завсегдатай "Свиньи." Габор мысленно плюнул в его пивную кружку.

— Меч — это уже хорошо, — одобрил граф, — но должно же быть что-нибудь еще? Как насчет сельскохозяйственного инвентаря? Вилы, косы, серпы? Их тоже можно пустить в ход.

— Как раз с оружием я вам и помогу!

Собравшиеся обернулись к Леонарду, который замер в дверном проходе. На нем был некогда белый лабораторный халат, который теперь выглядел так, будто семья трубочистов передавала его из поколение в поколение, ни разу и не постирав. Помимо халата, в чемоданчике оказались запасные очки на резинке, чтобы случайно не слетели во время работы, и с дюжину пар перчаток. Юный вампир натянул сразу несколько. В одной руке он держал горшок с геранью, которая, судя по всему, пережила извержение Везувия. В другой он держал дохлую мышь.

— Ты нам поможешь? — недоверчиво переспросил отец Штефан.