Личный пилот Гитлера. Воспоминания обергруппенфюрера СС. 1939-1945 - Ганс Баур

На грузовиках в лагерь доставили чашки, столовые принадлежности, мебель, короче говоря, все, что было необходимо для подобного мероприятия. В лагерь привезли даже поваров. Все принадлежности русские доставили из гостиницы «Москва» в Иваново, закрыв ее на некоторое время. Для этого странного застолья отвели столовую и актовый зал. Три советских генерала восседали в столовой вместе с начальником лагеря и некоторыми бывшими заключенными. Остальные бывшие заключенные расположились в актовом зале. На столах стояло пиво, вино, шампанское и водка. Из еды – суп, отбивные котлеты, десерт, кофе и пирожные. Короче говоря, все, что принято подавать в торжественных случаях. После того как один из советских генералов поздравил тех, кто находился в столовой, он прошел к нам, сидевшим в актовом зале, и, среди прочего, сказал, что мы должны забыть прошлое и радоваться настоящему. Последнее заявление пришлось как нельзя кстати, поскольку, несмотря на выпитый алкоголь, настроение все равно не улучшалось.

Все мероприятие продолжалось два часа. Затем русские собрали все, что привезли с собой, и уехали в Иваново. Я хорошо запомнил эти события не потому, что мне они показались очень важными, или же потому, что нам оказали определенное уважение, а потому, что они хорошо иллюстрируют тот факт, что в России все возможно.

В тот же самый день к нам в лагерь доставили четырнадцать наших товарищей из Владимирской тюрьмы. Они находились там в течение десяти с половиной лет, а поддерживать связи со своими родственниками в Германии им разрешили только полтора года назад. В течение девяти лет они не могли послать своим родным никаких известий о себе или же получить весточку от них! Они все выглядели очень плохо. Во время заключения, часто находясь в одиночных камерах, они постоянно ощущали сильный психический прессинг. Наша встреча была очень сердечной и трогательной.

Нам выдали новую одежду, и я отправился сначала в Иваново, а затем и в Москву с третьим эшелоном. Но тут русские решили сделать сюрприз, организовав для нас экскурсию по городу. Я вспомнил свое последнее путешествие по Москве в 1950 году, которое закончилось в Бутырке. Но на этот раз все прошло хорошо. Мы осмотрели Кремль, а затем проехали через весь город до Московского университета имени Ломоносова, который поразил нас всех своими громадными размерами. В два часа дня мы должны были вернуться на железнодорожный вокзал, чтобы погрузиться в наш прицепной вагон, который должен отправиться по расписанию вместе с экспрессом.

В вагоне-ресторане нам подали завтрак. Платить надо было только за алкогольные напитки. Мы быстро доехали до Брест-Литовска, где нам пришлось прождать несколько часов, необходимых, чтобы перевести наш поезд на колею европейского образца. Мы продолжили наш путь до Франкфурта-на-Одере. Наконец-то Германия! На платформе стояли немцы, но мы были изолированы от них! Им не разрешали с нами общаться. На соседнюю колею подали новый вагон, в который мы должны были пересесть. К советскому поезду подцепили новый локомотив, и путешествие к Берлину продолжилось. По пути мы миновали Луккенвальде, и медсестра принесла нам кофе. Простые граждане испуганно озирались по сторонам, стараясь не попасться на глаза представителям народной полиции. Мы поделились с ними имевшимися у нас лакомствами, но нам было запрещено разговаривать с любым из восточных немцев. Как только железнодорожные рабочие услышали, что в этом поезде находятся бывшие немецкие военнопленные, они подошли ближе. Многие из них смотрели на нас с грустью. Они с радостью отправились бы вместе с нами. Мы поделились с ними остатками того, что у нас было. Медсестра опять принесла нам кофе. Той ночью мы миновали Айзенах и около полуночи прибыли в Герлешхаузен.

Возвращаться на родную землю после десяти лет заключения не так-то просто. Тебя переполняет радость, но на каждом шагу могут поджидать различные напасти. В ту памятную ночь, когда сопровождавший советский офицер передал нас представителям Федеративной Республики Германии и наши имена еще раз сверили со списком, тяжкая ноша свалилась с плеч у каждого. Больше нам никто не мог сказать: «Отправляйся обратно в тюрьму! Отправляйся обратно в лагерь!» Мы снова были на родине, стояли на родной земле. Люди, которых мы видели сквозь тонкие занавески, не могли исчезнуть, как исчезали люди, жившие в России. Та жизнь больше напоминала ночной кошмар, но она закончилась для нас этой ночью. Офицеры МВД, которых мы могли все еще видеть, уже не могли забрать нас обратно. Мы теперь находились в своей собственной стране, вне пределов их власти.

Начиналась новая жизнь. Нам не дали времени спокойно оглядеться по сторонам, оценить, что на родине осталось прежнего, а что в ней появилось нового, хотя об этом моменте мы так страстно мечтали все годы, которые провели в заключении. Назывались фамилии, а люди отвечали, что они здесь! Вспыхнули яркие огни, застрекотали кинокамеры. Я также услышал свою фамилию среди прочих. Я решил, что в такой ситуации следует приветственно махать рукой, и я начал махать, даже не зная, кому я машу. Немецкие медсестры помогали выйти из поезда больным и пожилым людям. От железнодорожной станции меня провели к маленькой палатке, где можно было перекусить. Хотя я очень хотел выпить бокал немецкого пива, но не мог себе этого позволить, поскольку уже был со всех сторон окружен репортерами. Здесь также был снят небольшой сюжет для еженедельного выпуска новостей, а кроме того, я сказал несколько слов журналистам. Уже стояли автобусы, чтобы доставить нас в Фридланд. Эта поездка до сих пор всплывает в моей памяти, подобно фильму, который разорван на несколько частей, поскольку впечатления от нее были слишком сильными. Теплые встречи в каждой деревушке и в каждом городке! У нас из глаз текли слезы, и едва хватало сил благодарить каждого за многочисленные подарки, которые заполнили весь автобус. Мы видели лица, преисполненные симпатией к нам, и понимали, что должны что-то сказать, но не могли, так как в горле стоял ком. Эти лица тут же сменяли новые лица и новые впечатления. Мы видели детей, несущих горящие свечи, города были увешаны сверкающими лампочками, мы слышали колокольный звон, когда въезжали в лагерь во Фридланде. Это место ранее видело много страданий, а теперь было преисполнено великой радости.

Однако незабываемые сцены возвращения были омрачены разочарованием в глазах тех, кто не дождался своих близких. Я никогда не забуду их глаз. Здесь, во Фридланде, сохранялось чувство неуемного восторга от первых дней пребывания на родине. После обеда состоялся официальный прием. Среди многочисленных гостей, которые были приглашены приветствовать нас на родине, был епископ Д. Геккель. Когда кто-то из присутствующих мне сказал, что этот седоволосый человек и есть епископ Геккель, я подошел к нему, представился и сказал ему все те добрые слова, которые мы все надеялись ему сказать, если нам когда-нибудь доведется с ним встретиться. Этот человек завоевал симпатии всех военнопленных. Будучи руководителем протестантской благотворительной организации, он приложил все возможные усилия, чтобы поток помощи нам никогда не иссякал. Мы были убеждены, что среди всех тех, кто заботился о нас на родине, ему по праву принадлежит первое место. Конечно, у него было много помощников, которые помогали нам в меру своих сил, даже не надеясь на известность. Я выразил епископу свою личную признательность, а также передал благодарность своих товарищей, поведав ему о том, что благодаря его усилиям столько людей получили необходимую помощь, она спасла жизнь многих военнопленных. Когда бывшие заключенные вернулись домой, каждый старался приукрасить свои заслуги в этом. Геккель не добивался широкой известности, но его тяжелая повседневная работа посрамила хвастунов, и его усилия оставили чувство признательности в сердце каждого из нас. Епископ поблагодарил меня и явно был тронут моими словами. Мы обменялись еще несколькими фразами.