Ниенна. Благословленная Смертью - Наталья Борисовна Русинова

— Слушай, ну сравнивать мне не с чем, конечно. Но я все равно считаю, что ты зря печалишься. И вообще, в первый раз ты меня гораздо жестче целовал. И тогда мне тоже все понравилось. Я еще месяц под впечатлением ходила.

— Чего?! — вытаращился на нее Ингвар.

Надо было раньше об этом заговорить! Мигом забыл про свои дурацкие переживания.

— Не притворяйся. Я тебя узнала. По запаху… и вкусу. Ты приходил год назад за Кромку, когда я сражалась с чудовищной змеей Скарапеей. И не только спас мне жизнь, отдав часть силы, но и переломил исход сражения в нашу с друзьями пользу.

— Так это был не сон? — изумленно присвистнул кузнец. — Я думал, мне все пригрезилось. Или, может, кикимора ночью приходила, странный морок насылала. Я же лица твоего и не видел. Просто помню жалобный крик о помощи, и как рванул туда, сломя голову. Парил в небе, подобно птице. И помню, как девицу незнакомую обнимал и целовал, и никак не мог остановиться… Проснулся опустошенный и злой. Все ходил, как дурак, вчерашний день искал. Вглядывался в женские лица, чего высматривал — одним Стихиям известно. Даже решил с бабами завязать на время, ну их, думаю, к лешему, все не те. Вот и завязал… до твоего появления.

Ингвар сел на край стола, придвинулся к Ниенне и осторожно обнял ее.

— Я рад, что ты меня все-таки нашла, — шепнул он. — Я уж думал, с ума схожу.

— Нет, ты просто одичал без женщин за этот год, вот и ходишь смурной да вредный, как старый дед, — рассмеялась некромансерка, откидываясь головой кузнецу на грудь.

— А потом на невинных девиц кидаюсь почище волкодлака, — тут же вспомнил о насущном Ингвар и вновь пригорюнился. Он провел кончиками пальцев по обнаженному женскому бедру и огорченно шепнул. — Больно?

— Ты опять за свое? Больно — это когда после колдовства кости выкручивает, словно в лихорадке. И когда василиск когти под ребра всаживает или оборотень клыками рвет плечо. Или шишиморка, кинжалом проткнутая, вдруг зубищами на руке повисает, словно диковинная рыбка из жарких стран, и только одна мысль в голове — успеет она сдохнуть до того, как откусит мне два пальца или нет? Или гулиус сиренус хвостом по спине лупит, даром что на гарпун насаженный. И летишь на всех парах в лодку, да лбом о лавку… Вот тогда у меня аж искры из глаз посыпались! Три для лежала в лазарете на Поселках. А с тобой — нет, не больно. Через пару часов уже и следа не останется.

— Быть такого не может.

— Может, — и Ниенна повернулась к Ингвару раненым плечом. — Смотри, на месте волкодлачьих зубов здоровая плоть. Раньше без эликсиров заживало бы недели три. С ними — сутки, но еще дней пять тянуло бы и болело. После двух часов, что мы здесь провели, у меня перестал ныть даже старый шрам от когтей василиска. Получается, ты меня исцелил. Так что еще раз повторюсь — прекращай переживать.

— Ладно, — Ингвар с тихим вздохом зарылся носом ей в макушку. Помолчал немного и вдруг спросил. — А не страшно бывает… ну, с этими всеми чудищами сражаться? Это ж очень тяжело, наверное. Меня так от одной мысли оторопь берет, что тебя вот эта всякая зубасто-клыкастая пакость сожрать пытается.

— Страшно, конечно. Не боятся упырей только покойники или дураки. Но я некромансерка, это мой удел — сокращать поголовье всякой злобной нечисти. Ну, и получать в отместку периодически. Ты сам-то в скитаниях своих неужели не сталкивался с ожившими мертвецами или кровососами?

— Сталкивался, конечно. И жег, и бил, и протыкал чем ни попадя. Но я мужик, и моя задача — биться с монстрами, защищая малых да слабых.

— Ну вот и моя тоже. Профессия обязывает. Кстати, все понять не могу, почему Хелена-то оборотня вчера не испепелила? Репяные хранители говорили, что огненный дар передается из поколения в поколение всем детям. Или она плохо им владеет и потому не пользуется?

Ингвар помолчал. Ниенна не торопила. Вся ночь еще впереди, а откровения — вещь неповоротливая, сразу наружу выйти редко когда спешат. В конце концов, мало ли, какие проблемы у детей возникли с приручением непокорной огненной стихии? Может, они и подпалили дом родителей ненароком, а вовсе не посторонние лиходеи. Взрослые могли спать в это время и не сориентировались, не успели предотвратить беду. Страшная случайность, вдруг ставшая роковой.

Но правда оказалась занятнее любых ее предположений. И удивительнее.

— Потому что Хелена и Йохан мне не родные. Меня отец у цыган забрал, а до этого я в сиротском приюте обитал. Там было совсем плохо, я и сбежал, прибился к табору. С цыганами было лучше, хоть и голоднее. Благо, подаяние просить не заставляли, тощий лохматый мальчишка со злым взглядом не вызывал у сердобольных богатеев желания поделиться монеткой, — печально усмехнулся Ингвар. — Зато репу и огурцы с огородов воровать я научился очень быстро. Наверняка в скором времени попался бы жандармам и покатился по наклонной, но повезло — внезапно заболел лихорадкой. Цыгане меня и подкинули в деревенский лазарет, который тогда возглавлял отец, и укатили восвояси. Отец подобрал, как котенка, вылечил и оставил у себя. Сначала из любопытства, потому что живо раскусил мой дар. И решил его изучить, так как читал древние легенды. Я ж вообще непонятно что, неведома зверушка. Во мне магии никакой, зато небольшие раны на теле сами собой зарастают без следа. И вариантов пламени, что могу из себя извергнуть — не меньше десятка. А то, чем я тебя грею, это вообще не огонь по сути.

— Как не огонь? — изумилась Ниенна. — Что же тогда?

— А дракон его знает. Я сейчас без шуток совершенно. Жаль, они вымерли много столетий назад, и спросить не у кого. А с отцом мы до этой истины докопаться не успели… В общем, привык он ко мне и полюбил, как своего. И разницы между мной и младшими никогда не делал.

Ниенна сочувственно погладила кузнеца по руке.

— А фамилия твоя от него? Я не слышала о целителях Хенриках, хотя дар у Хелены очень сильный. Представляю, какой был у родителей.

— Нет, моя. Это все, что я помню с раннего, еще доприютского детства. И вот Хенрики как раз потомки драконьего рода. Судя по звучанию, они уроженцы северо-западных земель, может даже, иного государства. Я когда подрос, все думал поискать родных, но сначала не хотел далеко уезжать и огорчать матушку. А потом уже недосуг было.