Стратегия и тактика в военном искусстве - Генрих Антуан-Анри Жомини

Если это оружие помогло союзникам при Альме и Инкермане в 1854 году, это произошло потому, что у русских его не было (было мало. – Ред.). К тому же нельзя забывать, что в течение года или двух все армии в равной степени будут им снабжены, так что в будущем преимущество в этом не будет на чьей-либо стороне.

Какие изменения это принесет для тактики?

Будут ли все армии развернуты, как стрелки, в цепи или все-таки не возникнет необходимость сохранять либо построение развернутых линий в две или три шеренги, либо батальонных линий в колоннах?

Станут ли сражения просто ружейными дуэлями, где стороны обстреливают друг друга, не совершая маневра, до тех пор, пока та или другая сторона не отступит или не будет уничтожена?

Какой военный ответит утвердительно?

Отсюда, таким образом, следует, что для того, чтобы решить исход сражений, маневры необходимы, а победа достанется тому полководцу, который совершает маневр более искусно. А он не может его совершать кроме как с развернутыми линиями или линиями батальонных колонн – либо целиком, либо с подразделениями в колоннах из одной или двух рот. Попытаться вывести правило, при каких обстоятельствах какая-либо из этих систем должна быть применена, было бы нелепостью.

Если полководец и армия в состоянии идти на противника развернутым строем из сорока или пятидесяти батальонов, тогда пусть будет принят редкий порядок и построение в колоннах будет ограничено атакой отдельных позиций. Однако я откровенно признаюсь, что никогда не взялся бы командовать армией при таких условиях. Единственный вопрос, касающийся упорядочения построения для сражения, состоит в том, чтобы запретить использование всяких глубоких колонн, потому что они тяжелы и неповоротливы и в них трудно поддерживать порядок. Кроме того, они настолько открыты для огня артиллерии, что их уничтожение представляется неизбежным, а их большая глубина не повышает ни в каком отношении шансы на успех.

Если бы организация армии была возложена на меня, я бы принял для пехоты построение в две шеренги, а полковую организацию соответственно построению для сражения. Я бы тогда сделал так, чтобы каждый пехотный полк состоял из трех батальонов и склада. Каждый батальон должен состоять из шести рот, так чтобы в случае с дивизионной колонной глубина составляла три дивизиона или шесть шеренг.

Такое построение представляется самым рациональным.

Атакующие колонны, поскольку глубина всего шесть шеренг, не будут слишком открыты для артиллерийского огня, но у них в то же время будет необходимая мобильность, чтобы придать войскам хороший порядок и бросить их на противника с большой ударной силой. Развертывание небольших колонн могло бы быть выполнено с большей легкостью и быстротой, а для образования каре колонна в три дивизиона в глубину будет в некоторых отношениях предпочтительнее той, что в четыре или шесть дивизионов в глубину.

В русской армии каждый батальон состоит из четырех рот по двести пятьдесят человек в каждой; каждая рота столь же сильна, как и дивизион во французской армии. Маневр с двойной колонной в центре не рационален, поскольку центр там является лишь промежутком, отделяющим вторую и третью роты. Отсюда колонна должна быть простой, располагаться не по центру, а в одной из четырех рот. Нечто аналогичное двойной колонне в центре можно было бы получить, выстраивая первую и четвертую роты позади второй и третьей соответственно, но тогда построение будет скорее в две линии, а не колонной. Вот почему я предпочел бы организацию батальона в шесть рот или три дивизиона.

При делении каждой из четырех рот на два взвода, что в целом дает восемь взводов, построение двойной колонны в центре может быть произведено с четвертым и пятым взводами в качестве головного подразделения, но тогда каждый дивизион будет иметь два взвода, относящиеся к различным ротам. Таким образом, у каждого капитана половина солдат будет под командованием другого офицера, а половина его собственного дивизиона будет составлена из другой роты.

Такая организация в атаке была бы очень неудобна, потому что, если капитан настоящий командир, отец и судья солдат своей роты, он всегда может получить от них больше в ходе выполнения своих обязанностей, чем незнакомец. Кроме того, если двойная колонна встретит решительный отпор и по необходимости перестроится в линию, будет трудно предотвратить беспорядок и взводы будут вынуждены бегать с одной стороны на другую, чтобы найти свои роты. Во французской системе, где каждый батальон состоит из восьми рот, образуя так много взводов на плацу, такого не произойдет, поскольку каждой ротой командует ее капитан. Это верно, что будут два ротных капитана в каждом дивизионе, но это будет скорее преимуществом, чем наоборот, поскольку будет соперничество и конкуренция между двумя капитанами и их солдатами. Это будет вести к большей демонстрации храбрости; кроме того, если необходимо, всегда на месте старший офицер, чтобы командовать дивизионом в целом.

Пора оставить эти второстепенные детали и вернуться к важному нерешенному вопросу.

Поскольку я ссылался на систему, принятую Веллингтоном, уместно объяснить ее так, чтобы можно было оценить по достоинству в свете исторических событий.

В Испании и Португалии, в особенности под командованием Веллингтона, были формирования войск страны, в которых он не слишком был уверен в качестве регулярных в серьезном сражении – с учетом их недостаточной подготовки и дисциплины. Но их (испанцев и португальцев) вдохновляла сильная ненависть к французам, и они образовывали подразделения стрелков в цепи, полезных в изматывании противника. Зная из опыта эффект ярости и стремительности французских колонн, когда их ведут такие люди, как Массена и Ней, Веллингтон посчитал мудрым решением ослаблять эту стремительность, а потом закреплять успех. Он выбирал позиции с трудными подходами и прикрывал все дороги отрядами испанских и португальских стрелков, которые были искусны в использовании преимуществ неровностей местности. Веллингтон помещал часть своей артиллерии на тактическом выступе своей позиции и еще часть к тылу и обрушивал на наступающие колонны убийственный артиллерийский и ружейный огонь. Между тем его превосходная английская пехота, защищенная от огня, была размещена в ста шагах в тылу выступа, чтобы ожидать подхода этих колонн. Когда же последние появлялись на высоте, уставшие, со сбитым дыханием, сильно поредевшие, их встречал главный артиллерийско-ружейный огонь, после чего тут же следовала штыковая атака пехоты.

Эта система, которая была в высшей степени рациональной и особенно подошла для Испании и Португалии, поскольку эти страны характерны пересеченной местностью, на которой такие войска были полезны. Нужны были лишь некоторые усовершенствования, чтобы сделать такую систему действий пригодной для использования в Бельгии. У Ватерлоо герцог занял позицию на плато с легким уклоном, подобно гласису, где его артиллерия имела великолепный сектор обстрела и где эффект от ее огня был ужасен: оба фланга его плато были хорошо защищены. Веллингтон с выступа плато мог обнаруживать малейшее движение французской армии, в то время как движения его собственной армии были скрыты. Тем не менее его система не предотвратила бы проигрыша сражения, если бы ряд других обстоятельств не был подспорьем Веллингтону.