Некромагия - Илья Новак

— Рано еще, — ответил Рико. — Мы не в Норавейнике. Мы стоим на нем — но не внутри его.

Под навесом была пологая насыпь, на одной ее стороне, присыпанный землей, виднелся широкий люк. Снаружи теперь не осталось ни одного живого карлы, только трупы. А если даже кто и остался, его найдут и прирежут еще до того, как окончательно рассветет — лесовики и ополченцы разбрелись по всему холму. Трупов много, но не настолько, чтобы Фан не уяснил: большинство карл скрылись внизу. Присев, наемник задумчиво постучал костяшками пальцев по люку.

Тот был железным.

Он подумал: теперь рядом не будет ни жены, которая постоянно что-то хочет от тебя, ни дочерей, которые хотят еще больше, ни дома, где надо поддерживать достаток, ни приемов у Велитако Роэла. Теперь не будет службы, стражников, грабителей и убийц, некого ловить и отправлять в камеры, позади остались магические цеха, горожане, тесные улицы, Джудекса, Пепел, Острог, Универсал и Приорат... Выходит, теперь я свободен? Исчез долг, больше некого защищать — кроме белокурой женщины с кукольным лицом и старика, облаченного в черный костюм из кротовьих шкурок, но их-то я стану защищать по велению сердца, потому что мне хочется делать это, а не потому, что таков мой долг? Да, решил Трилист Геб, я освободился. Конечно, это еще не тентра, не бесконечная ширь синего мелководья, не абсолютная свобода — но, кажется, мне все же удалось достигнуть того, чего не смог достичь Архивариус, хотя старик давно и страстно желал открытого простора, а я задумался об этом совсем недавно... Неужели я покинул замкнутое пространство сложных взаимоотношений, подчинения и командования, обязательств и требований? А эта женщина? Она хочет быть со мной, но она ничего не требует и даже не просит. Во всяком случае — пока...

Не опуская вожжи, Геб оглянулся. В фургоне, привалившись к сундуку, полулежал накрытый меховым одеялом Жерант Коско. Он дремал. Тускло горела масляная лампа. Лара сидела, поджав под себя ноги, перебирала что-то в подоле. Ощутив взгляд, она подняла голову и улыбнулась. Трилист кивнул ей. Фургон покачивался, по стенам и сундукам ползали тени. Геб перевел взгляд на лошадей. Подгоняй их, не подгоняй — эти клячи не смогут бежать быстро. Расспросив старика, он узнал, что до замка в предгорьях ехать дней шесть, если быстро, а если так, как они сейчас, — то и все десять. Он боялся, что лошади не дотянут, свалятся по дороге. Придется раздобыть новых в каком-нибудь селении.

Жизнь в замке, полном родни Жеранта и слуг, окруженном крестьянскими домами... Трилист не представлял себе этого. Что там вообще делать? Коско — хитрый старик. Геб нужен ему, чтобы охранять их с внучкой в дороге, а дальше... Насколько Трилист понимал, там у Коско начнется настоящая война с мужьями дочерей, и такой человек, как Геб, конечно, пригодится.

Он пожал плечами, решив, что всегда найдет занятие по нутру. Можно вступить в охранный гарнизон — наверняка в замке такой есть, а если все же нет, то стоит создать его — хотя не будет ли это означать, что он возвращается к прежнему образу жизни, к долгу? И коль скоро мысль о гарнизоне появилась в его голове, получается, на самом деле замкнутое пространство — внутри Трилиста Геба, но не снаружи? Что, если Геб сам создает его, выдумывает для себя долг, просто потому, что он — капитан, и это не чин, такова его натура: служить и защищать?

Все это было слишком сложно, Геб, не склонный к отвлеченным размышлениям, с растерянностью ощущал теперь, как что-то шевелится в голове, тяжело ворочается и даже будто бы вздыхает, разбуженное непривычными мыслями.

Легкие руки опустились на его плечи, Лара подышала в висок, дотронулась губами до щеки. Трилист спросил:

— Как старик?

— Ему лучше, — сказала она.

Так, может, передохнув в замке, уйти куда-нибудь, отправиться в путешествие? Одному или набрав людей... Аквадор велик, леса и горы, долины, холмы и озера раскинулись меж четырех морей и одним океаном, и если путешествовать долго, в конце концов, наверное, можно добраться до тентры радуниц — даже если на самом деле никакой тентры нет, ее можно достигнуть другим способом, постепенно создав внутри себя... Но тогда какая разница: путешествуешь ты или живешь в замке, если дело в тебе самом, а не в том, что вокруг? Если ощущение бесконечности будет жить в нем, то окружение уже не важно, — оставаться свободным можно, даже сидя в тюремной камере. Но тогда почему Архивариус не понял этого? Почему старик жаловался на замкнутое пространство города, ведь он умнее Трилиста и обдумывал все это куда дольше него?

— Ты не устал? — спросила Лара. — Можно остановиться и поспать.

Он отрицательно качнул головой.

А эта женщина, которая сейчас обнимает его? Ведь можно с ней... Но тогда вновь возникнет долг, пространство сузится, замкнется стенами новых обязательств и новых требований.

— Ты иди спать, — сказал Трилист. — Мы пока слишком близко к городу, я хочу отъехать подальше.

Они совсем недавно покинули предгорье. Широкая дорога изгибалась меж обширных грязевых луж, иногда на пути попадались заросшие мхом холмы. К югу от Шамбы начинались болота, где когда-то добывали железную руду — ее вычерпывали ковшами со дна топей, осушали и прокаливали на древесном угле в выкопанных по берегам ямах. Ямы эти почему-то назывались волчьими, хотя волки, как и другие хищники, в них отродясь не попадали.

Лара вновь дотронулась губами до щеки Трилиста и ушла в фургон. Дорога в очередной раз изогнулась. Геб, привстав, оглянулся: Шамба громадой вздымалась к небу, Город-На-Горе был темен, огни не светились нигде, кроме вершины. Там полотнище свечения медленно извивалось, что-то посверкивало, возникали и гасли размытые пятна, и тогда сверху доносился тихий гул. Геб поднял голову. Звезды — выбоины в верхней створке мира — усеивали черноту. Их было много, целые поля звезд. Внутренняя поверхность створки за долгие века покрылась налетом, испарениями жизни, сочащимися от земель внизу. Звездный свет накрывал пейзаж тусклым серебром. Впереди виднелась граница ельника, там Трилист собирался остановиться и подождать — если, конечно, его самого уже не ждут.

Лошадь фыркнула, Геб глянул вперед. Что-то темнело на краю дороги. Клячи шли дальше, и Трилист разглядел деревянные обломки, сломанную тележную ось, колесо. Отпустив вожжи, он рванул рукоять оружия. Арбалетный болт вонзился в правое плечо. Геб свалился с козел на голову вынырнувшего из темноты человека, ткнул палашом. Грабитель попытался отразить его своим мечом, но в темноте не разобрал, что капитан держит палаш левой рукой, и пропустил удар в живот. Он попятился, споткнулся о доски, упал. Трилист потянулся к перевязи, где висела единственная метательная стрелка, различил под собой искаженное лицо, которое видел уже дважды...

Второй болт вонзился под ребра сзади. Трилиста обхватили за поясницу, подняли, развернув в воздухе. Зоб сжал его насадками, железные шары закачались на цепях у ног Геба.

— Ты же убил меня! — простонал с земли Дук Жиото, упираясь мечом в доски и пытаясь встать. В фургоне закричала Лара. Трилист не слышал: монстр прижимал его к себе, грудь капитана вдавливалась в доспех. Прямо перед собой Геб видел выпученный, полный тоски глаз в трещине шлема, а выше — расколотую почти напополам голову. Руки Трилиста прижало к бокам, он медленно сгибал правую. Поднявшийся на ноги Жиото попытался ударить его мечом, но провалился в волчью яму. Неловко взмахнув оружием, он попал по Зобу. Тот чуть качнулся; рука Трилиста просунулась между насадкой и доспехом, он рванулся, дыхание перехватило. Запястье высвободилось, и Трилист вонзил наконечник стрелки в выпученный глаз. Сдавило так, что хрустнули ребра. Стрелка была направлена наискось, Геб ладонью вбил ее дальше и увидел, как наконечник выскочил сверху, в пролом шлема, проткнул брюшко паука и приподнял мохнатое тело — длинные дрожащие ножки выдернулись из мозга лича.