Возлюбленный враг - Джейн Фэйзер

Гилл, прихрамывая, расхаживал по комнате, нахмурившись от нетерпения и раздражения.

— Черт возьми, где ты была? — взорвался он при виде Джинни. — Я не видел никого, кроме этого солдата с кислой рожей, который ведет себя, как тюремщик, и даже не говорит мне, который час.

— Джед не привык болтать, — сказала Джинни. — Но ты должен быть благодарен ему за уход. Он хорошо заботился о тебе.

— А почему же за мной не ухаживает моя жена? С кем ты проводишь дни и ночи?

— Здесь есть и другие раненые, — попыталась урезонить его Джинни, — и у некоторых ранение тяжелее, чем у тебя.

— Но ни у кого нет такого права на твое внимание, как у меня, твоего мужа, — заявил он, и лицо его напряглось от подозрений. — Или я ошибаюсь? — Его пальцы больно впились ей в плечо. Джинни сморщилась, пытаясь отвернуться от светлых глаз, испепелявших ее гневным недоверием. — Почему это подопечная парламента таскается за армией по всей стране, мадам? Не скажете ли?

— Я ничего не скажу тебе, Гилл, — ответила она, наконец, приняв решение. — Ты можешь делать какие угодно выводы; больше ты от меня ничего не услышишь. Тебя считали мертвым; во время такого хаоса рухнули все нравственные нормы и устои. Достаточно уже того, что я здесь и спасла твою жизнь. Если ты хочешь вернуться в Дорсет и считать свою жену мертвой, я не буду пытаться отговорить тебя.

— Чьей шлюхой ты была? — Он буквально выплюнул этот вопрос. — Или ты доступна любому — если, конечно, он борется за дело предателей? — Он угрожающе поднял руку.

Джинни посмотрела ему прямо в глаза, не испытывая страха; сейчас она чувствовала только отвращение и презрение.

— Ничьей, — ответила она. — Но если тебе не хочется верить в это, разубеждать не стану. Через день-два ты достаточно окрепнешь, чтобы уехать отсюда. Никто не станет тебя задерживать.

Гилл, впервые почувствовав себя рогоносцем, затрясся в бешеной злобе, и вместе с ней пришло всепоглощающее желание отомстить женщине, которая предала его. Он обнаружил, что ему все равно, с кем она изменила ему или сколько их было. Достаточно уже того, что она была неверна мужу, который владел ею по праву, и предала дело роялистов. Он не отпустит ее, утвердит над ней свои супружеские права и до конца ее жизни будет держать в оковах мстительного брака.

— Я не уеду без своей жены, — произнес он, когда она подошла к двери. — Что бы вы ни сделали, вы все еще моя жена, мадам, у нас целая жизнь для того, чтобы вы наконец осознали свое истинное место. В этой стране нет такого суда, который лишил бы меня права забрать вас домой.

Джинни передернуло, когда она услышала этот зловещий шепот. Гилл был прав; она принадлежит ему, и он имеет законное право заставить ее подчиниться. Он может увезти ее домой в колодках, как беглую жену, люди удивятся лишь его терпению, глубине его всепрощения, раз он согласен снова взять ее под свою крышу, а не выбрасывает за дверь без средств и защиты. Но он не сделает этого, потому что она дала ему понять, что хочет этого. Джинни всегда знала, что ее муж склонен к мстительности, хотя раньше это не часто касалось ее самой, а в основном слуг, лошади, которая упала при прыжке, собаки, которая не смогла достать убитую птицу, — любого, кто не оказал Гиллу Кортни того уважения, которое соответствовало его положению, или не упрочивал это положение, созданное и поддерживаемое трясущимися над ним матерью и сестрами. И можно ли было придумать более сильный удар по его чувству собственной значимости, чем измена жены? Он не потерпит такого удара. Поэтому он увезет ее в Дорсет и запрет там, и любая его жестокость по отношению к ней будет повторена его родственницами.

Не произнеся ни слова, Джинни покинула комнату и заперла дверь на ключ, прежде чем спуститься и выйти на улицу. Она с самого начала знала, что, если Гилл будет настаивать, ей придется поехать с ним. Она лишь надеялась, что он, заподозрив правду, прогонит ее как недостойную называться его женой.

Тогда она сможет оставаться с Алексом столько, сколько это будет возможно. Только как его любовница, поскольку у нее уже есть муж, и, кроме того, Алекс должен найти жену, которая родит ему сыновей. Она давно смирилась с этим фактом. Но сейчас она не знала, кричать или плакать от гнева, от такого жестокого поворота судьбы. Допустим, она покинет Гилла и скроется из Престона. Но она не может допустить, чтобы Алекс оказался причастным к этому преступлению, продолжая оставаться с ним. Украсть жену у другого человека — это преступление против нравственных устоев общества, которое лишит его возможности занять какой-либо видный пост в стране, разрушит карьеру, которая ему так дорога. А если она убежит от Гилла, но не останется с Алексом, то какое будущее ожидает ее? Без средств, без крыши над головой, без родственников — судьба изгоя. У нее не было выбора, кроме возвращения в неволю.

На рассвете следующего дня она стояла у постели Алекса, в последний раз вглядываясь в любимое лицо.

— Джед, если ты будешь продолжать обтирать его настоем из улиток и прикладывать компрессы, он быстро поправится, я уверена. Жар уже немного спал сегодня, и, думаю, уже нет угрозы гангрены.

— А что я ему скажу, когда он спросит о вас? — возразил Джед. — Когда он узнает, что вас нет, это на много недель задержит его выздоровление.

— Не сердись на меня, Джед, — сказала Джинни сквозь слезы. — Ты же знаешь, что у меня нет выбора. Если я останусь здесь вопреки желанию мужа, он с легкостью узнает имя генерала, и ничто не спасет карьеру Алекса, как только правда выплывет наружу.

— А может, генерал вызовет его на дуэль и убьет? — прагматично предложил Джед.

— Это глупо, Джед. — Я не терплю убийств, тебе это хорошо известно! — воскликнула она. — Если бы это был выход, я бы оставила мужа истекать кровью на поле боя.

— Вот и нужно было так сделать, — пробормотал солдат. — Всем стало бы легче. — Потом, увидев ее лицо, он смягчился. — Вы должны поступать так, как считаете правильным, госпожа, пусть это кажется бессмысленным и мне, и генералу.

— Он все поймет, если ты расскажешь ему, — прошептала она. — Я бы осталась и все объяснила ему сама, но не осмеливаюсь. — Она не сказала, чего боится — своего мужа или самое себя, но Джед подозревал, что вероятнее последнее. Как только Апекс сможет говорить, он не позволит ей покинуть его, какие бы причины она ни называла, и она не устоит перед его напором.

Внезапно дверь распахнулась, и на пороге появился Гилл Кортни, уже одетый в дорогу.

— Кто он? — требовательно спросил Гилл, собираясь подойти к кровати. Джед сделал молниеносное движение, и через мгновение Гилл оказался в коридоре, оттесненный массивным телом солдата.

— Это не ваше дело, сэр, — сказал Джед, закрывая за ним дверь. — Дайте госпоже спокойно попрощаться.

— Ах ты, наглый мерзавец! — Гилл поднял кулак, но Джед был проворнее и сильнее, он схватил его руку и заломил назад. Лицо Гилла посерело от боли, когда Джед сжал руку еще крепче, и, наконец, он покорно согнулся. — Ты заплатишь за это, — проскрежетал он сквозь сжатые зубы и, потирая руку, когда Джед отпустил его.