По слову Блистательного Дома - Эльберд Гаглоев

– Да погоди ты. Не торопись. Ах, да. Лук достань.

– Можно, да? – обрадовался конный скаут.

– Ну у тебя же теперь фирман есть.

– Бумажка? Есть-есть.

– Вот и достань, и носи на виду.

– Бумажку?

– Лук, балда.

– Ай, спасибо, самый старший, – обрадовался.

Я взгромоздился на коня. Почему взгромоздился? Да вот так вот, знаете, раз на раз не приходится. То как птица взлетаю… А бывает тоже как птица, но не летающая. Пингвин, например. Или страус. Хорошо хоть конь умный, привык ко мне уже. Знает, что от меня порой польза случается.

Унго – человек суровый и мудрствовать лукаво не стал. Строй он застенчиво возглавил сам, поставив себя любимого, верхом на Хайгарде конечно, во главе очень скромного в количественном выражении, но мощного духом кавалерийского клина. Совершенно, кстати, обоснованно. Чего-то более выдающегося в плане пробивания преград в этом мире, чем этот боевой тандем, я, например, не знал. Эксперт-энциклопедист Тивас тоже. Сзади, чуть правее, раскручивал над головой неподъемную Высокую Сестру неунывающий Хамыц. И напевал при этом что-то весьма романтическое. Левую сторону обожаемого руководства взялся оборонять Эдгар. Мрачной поблескивающей тучей высился он на гороподобном жеребце. Повесил на левую руку новый щит. С хорошую дверь размером. Уютно уложил попрек седла тяжелую секиру. Ту самую. Родственницу телеграфного столба.

Мы с Граиком, по гениальному замыслу нашего военного лидера, должны были изображать среднюю кавалерию. Задача перед нами была поставлена простая. Дорубать рассеянных и потоптанных. Поместившийся между нами Баргул должен был выполнять функции и легкой кавалерии, и конно-стрелковых подразделений. Замыкали наши построения те самые четверо латников, что еще совсем недавно мирно пьянствовали, злоупотребляя отсутствием прямого руководства.

Сопровождавшие нас рудокопы решили привнести новое в развитие местной военной науки. Они собрались атаковать. Именно в пешем строю и именно кавалерию.

– Велик долг сих людей домам нашим, – небрежно проинформировал меня Саугрим.

И, как воспоследовало из его дальнейшего повествования, прецеденты были. Когда же я вспомнил их атаку, сомнения мои начали таять подобно утреннему туману. Непонятно было лишь одно. Как они умудрялись догонять отступающую кавалерию.

Почтенный клирик, гуру Сергей Идонгович Тивас, как единственный бездоспешный, был оставлен на хозяйстве. Присматривать за имуществом и охранять пленных.

От строя рогоглазых отделился всадник и, не торопясь, поскакал в нашу сторону. Остановился на полдороге.

– На переговоры зовет, – догадался Унго. – Прошу вас, аладар.

– Опять я?

– А как же, – удивился он. – Ведь вы наш вождь. Герой битвы у Ненужного Дола.

Никогда я не любил излишнюю популярность. Но как известно, птица-слава не спрашивает. А парит. Прямо над головой парит, зараза.

До переговорщика доехал я быстро, занятый в основном тем, чтобы сдержать скакуна своего резвого. Он стрелой, стервец, домчал почти выпавшего из седла меня к парламентеру. Кое-как утвердившись на спине своего энергичного транспортного средства я сделал дяде «здрасте».

– Ягдхистар малого журавля. Овас – имя мое, – пролаяло из-под шлема.

– Очень приятно, – порадовался я за человека. Ведь для многих карьерный рост – это очень и очень серьезно.

– Мой журавль направлен на поиски воинов, заплутавших после битвы у Ненужного Дола. Не встречал ли ты таких?

Я с абсолютно чистой совестью ответил:

– Нет, ягдхистар, не встречал. – Ведь вряд ли наших пленных можно было назвать воинами. Конкретнее вопросы надо ставить.

– А что за люди в твоем отряде? – продолжил неприличные приставания рогоглазый. В голосе его звякнул металл.

Вот же нудный какой! А я вот тупенький. Если вы еще не обратили внимания, то мы с Тивасом в розыске. При этом многомудрые псевдонимами обзавестись не озаботились. Делать нечего. Будем качать права. Я напряг шею. Физиономия послушно покраснела.

– По какому праву!? – зашипел я.

– Не горячись, отважный. – Скорее уж истеричный. – Мы здесь по Слову Блистательного Дома. И не желаем вражды, – стал он меня успокаивать, старательно стараясь разглядеть, кто это там у нас в обозе такой связанный. В щели забрала довольно блеснуло. Углядел, злыдень.

Я попер напролом:

– В отряде нашем нет чужих воинов, – и сурово выдвинул челюсть.

– Я верю тебе, – с достоинством качнулись рубчатые рога.

У меня аж от сердца отлегло.

– Мы имеем честь атаковать вас.

Пока до меня доходило сказанное, он еще раз вежливо поклонился, развернул коня и погнал его небыстрым галопом к своим. Я пока челюсть подбирал и в порушенных чувствах разбирался, визави мой уже полдороги до своих проскакал. Человек он был со сложной такой психологией. И возможно, совсем не станет дожидаться, пока еще я вернусь в строй. Атакует сразу.

Коленями развернул коня, надел шлем и погнал к своим. Те явно поняли мою роскошную пантомиму и, судя по захлопываемым и задвигаемым забралам, готовились к бою.

Доскакал я вовремя, занял свое место и увидел, что рогоглазых стало побольше. Они двинулись вперед, неторопливо набирая разгон.

– Атакуем, – рявкнул Унго, страгивая с места Хайгарда.

Не мог я понять, что мне в создавшейся диспозиции не нравилось. Когда понял – поздно было. Мы уже рванули вперед.

Скорости здесь были не космические, но, уверяю вас, весьма впечатляющие. Атакующий отряд впечатлял и когда стоял. Теперь же, в движении, выглядел он весьма убедительно.

Копья с длинными развевающимися бунчуками и штандартами упали и открыли нам неприятнейшее зрелище. Нацелив на нас копья, перли на нас первые четыре ряда, а вот остальные, стоя непонятным способом в седлах, выцеливали нас из арбалетов. Защелкало, и воздух наполнился шелестящим свистом. Реакция Хайгарда оказалась на высоте. Громко хрустнули, закрывая Унго, костяные щитки, и легкие стрелки, срикошетировав от них, с рассерженным визгом ушли в зенит. А вот скакуны Эдгара и Хамыца подобным оборонительным арсеналом не располагали. Горестно заверещав от боли, изорвавшей в клочья грудь и ноги, они покатились по земле. Хамыц чертом слетел с седла, умудрившись не выпустить из рук Высокую Сестру, перекатился несколько раз и утвердившись на одном колене, наставил ее в сторону накатывающихся рогоглазых. А вот Эдгар так и остался неподвижно лежать под орущим от боли конем. Все это заняло какие-то доли секунды. Мой умный конь успешно перескочил поверженного скакуна Хамыца. У меня, боюсь, талантов бы не хватило.

И вынес бы любимого меня прямо под острые копья рогоглазых, если бы за секунду до этого в их строй не врезался Унго. Вертолетными лопастями взвыла его алебарда, и передняя двойка рогоглазых вылетела из седел, вспоротая страшными ударам. Хайгардт проломил строй, как паровоз картонную стенку, и, оставив несколько тел, умчался совершать боевой разворот.