Сумасшедшая принцесса - Татьяна Устименко

Я улыбнулась:

– Ну, благослови нас Аола, думаю – все образуется!

Огвур искоса взглянул на меня:

– А Генрих так и не вернулся…

Я промолчала.

Каменная мостовая, вручную выскобленная с мылом и щелоком, отливала серебром. Путь к храму Аолы оказался пышно изукрашен гирляндами из живых цветов и плакатами с пожеланиями, развешанными прямо на стенах домов. Я прочитала несколько образцов литературного творчества городского магистрата и поморщилась. Ой, и поговорю же я потом по душам с бургомистром! Ну, как прикажете понимать, к примеру, вот такую надпись: «Чтоб у красотки Анабель – не пустовала колыбель!» Что там уважаемые старейшины себе навоображали? Мой брат ведь в первую очередь король, а отнюдь не кролик-производитель. Или еще: «Ты больше всех столиц, Наррона, – не облетит тебя ворона!» Причем, под слоем небрежно положенной белой краски проступало совсем другое выражение, звучавшее как «не обоср…», первоначально написанное вместо «не облетит». Хотя логично, птицы – они же на лету гадят. К тому же, чрезвычайно удачная рифма: Наррона – ворона. И уж совсем добил меня огромный транспарант, гласивший: «Мы Ринецею не боимся – мы нашей Ульрикой гордимся!» Это что, намек – типа с такой безобразной принцессой, как я, уже ни один враг страшным не покажется? Я почесала в затылке. Не далее, как вчера, сам бургомистр толкнул проникновенную речь – что, мол, город из дружеских побуждений и уважения к правящей фамилии готов взять на себя все расходы по созданию праздничных декораций. Да уж, постарались, однако, ничего не скажешь. Я хмыкнула. Как говорится, с такими друзьями – и врагов не надо!

Но во всех слоганах одно слово повторяется чаще других – наша! Да за такое патриотическое отношение, за такие собственнические чувства бургомистра не ругать – на руках носить нужно!

В небе парил дракон, изливающий на гостей поток розовых лепестков и золотых монет, с удовольствием подбираемых уже изрядно захмелевшими горожанами. Праздничную процессию открывали два десятка демонов из отряда Азура, несших флаги с гербами Нарроны. Следом за ними гарцевали отборные конники графа де Ризо, разодетые в зеленый бархат – цвет королевского дома де Мор. За славной конницей ехали Огвур на огромном черном жеребце и Ланс на Снеге. Полукровка, наряженный в белый, шитый алмазами шелк, с распущенными пепельными волосами, был так хорош собой, что принимался многими за королевскую невесту. Следующими выступали великие архимаги, левитирующие невысоко над мостовой и, на радость детворе, попутно демонстрирующие простенькие магические фокусы. Я, как главный постановщик торжества, чрезвычайно переживала за сценарий и умоляла волшебников не увлекаться и не переборщить с чудесами. Несмотря на мои просьбы, в последующие за свадьбой дни выявилось, что маги не только исцелили массу слепых, глухих и хромых, но даже явно перестарались и случайно оживили умершего накануне мясника. Усопший, нежданно выбравшись из мертвецкой, заявился домой, где и оказался немедленно упокоен повторно, на этот раз окончательно, здоровенным мельником – давним любовником свежеиспеченной вдовушки.

По пятам за магами шествовал маркиз де Лю Рю – Первый советник двора, окруженный личной гвардией короля. Под громкие ликующие крики он объявил о всеобщем городском бале, намеченном на вечер, с бесплатной выпивкой и закуской для всех желающих, а также о неслыханном фейерверке, обещанном магами.

А потом настало время и для меня. Ульрика де Мор, герцогиня Нарронская, Старшая королевская сестра, Охранительница королевства – как только не называли меня в народе. Но из всех наиболее употребляемых титулов я признавала лишь один, звучавший чаще других: наша Сумасшедшая принцесса! И столько искренней любви и благодарности простых людей присутствовало в этом нелепом прозвище, что оно выглядело намного величественнее, чем какая-нибудь Обалденнопрекрасная или Зашибисьнепобедимая!

Я ехала одна, верхом на Бесе, одетая в простой кожаный колет и любимую поношенную шляпу с пером. И через каждые несколько метров из толпы простонародья выбегал очередной смелый подросток, желающий получить почетное право – немного провести под уздцы моего всхрапывающего от волнения жеребца.

И вот, наконец, появилась открытая карета, которую легко катил мудрый грифон Граникус. Крики толпы стали оглушительными, достигнув апогея. В карете сидели Ульрих и Анабель – молодые, сияющие восторгом и счастьем взаимного чувства. На переднем сиденье королевский тесть – толстенький барон де Кардиньяк – заливался слезами умиления и оглушительно сморкался в огромный носовой платок. Из складки пышных юбок новобрачной ненавязчиво выглядывала ручка знаменитой скалки.

Обряд бракосочетания, совершенный при гигантском скоплении самых знатных дворян королевства, провел уже известный мне Первосвященник в главном храме богини Аолы. Двери святилища сами растворились перед молодоженами, и позднее растроганная королева Анабель рассказывала всему двору, что жрицы богини напророчили им с Ульрихом долгие, счастливые годы царствования и безоблачное семейное благополучие, осененное рождением многочисленного потомства. Праздничная процессия уже покидала храмовую площадь, когда на нее ворвалась взмыленная четверка гнедых лошадей, запряженных в золоченую лакированную карету. Толстый бабушкин кот, сидевший на козлах, спешился, подмигнул мне, низко поклонился королевской чете и торопливо распахнул дверцу, из которой к ногам восхищенно визжавшей Анабели хлынула лавина редкостных драгоценных камней вперемежку с бесчисленными букетами нежнейших белых роз. То был свадебный подарок королевы Смерти!

Ближе к вечеру на главной дворцовой площади появился королевский оркестр, и начались танцы. Но, поскольку до этого приглашенные (хотя и не все) смогли выдержать обильный ужин, с еще более обильной выпивкой, то я, право же, затруднялась определить – кто, с кем и какой танец танцевал. Самой расслабиться так и не удалось. Ежеминутно ко мне стекалась информация от группы наблюдения за порядком, возглавляемой убежденно не пьющим графом де Ризо. В душе нарастала паника: ситуация в столице медленно, но упорно выходила из-под контроля.

Тучная супруга бургомистра, катаясь на карусели, перегрузила роскошными телесами хлипкое деревянное креслице на цепочке. Карусель оборвалась. Дородная дама хлопнулась на дощатый помост, проломила разрисованное днище примитивного развлекательного объекта и улетела куда-то глубже. Даму бережно извлекли из образовавшейся ямы и, в благодарность, крепко расцеловали. Потому что под сломанной каруселью обнаружился старинный и давно всеми позабытый погреб с внушительным запасом выдержанного гоблинского самогона самого высокого качества. После этого тотальная пьянка быстро набрала свежие обороты.

Другой отряд доложил, что группа молодых меласских дворян, пребывая в состоянии сильного алкогольного опьянения, грязно приставала к Лансу, приняв его за девушку из-за распущенных длинных волос и обилия косметики на смазливом лице. В собственное оправдание дворянчики упрямо твердили, что теперь в столице сама Ринецея не разберет пола первого встречного. Поскольку, следуя моему примеру, половина мужчин носит локоны и ожерелья, а половина дам – штаны, сапоги, шляпу и меч за спиной. Пришлось срочно спасать незадачливых пьянчуг от разъяренного Огвура, обуреваемого ревностью.