Отражение зла - Мишель Вико

Пользуясь полнейшей темнотой, два гиганта бесшумными тенями проскочили по Жёлтой Долине до самого дворца колдуньи Акаи, где остановились, достигнув его главных ворот.

– Время у нас лишь до рассвета, а потому к посадке деревьев приступаем немедля: я слева, ты справа, – еле слышно произнёс великан Оокина и сам первым, раскрыв мешок со своей частью полученных от колдуна Кабоку волшебных семян, начал их сеять прямо от главных ворот дворца колдуньи Акаи, уходя налево.

Великан Отоуто, последовавший примеру великана Оокина, начал сеять волшебные семена, уходя от главных ворот дворца вправо. Двигаться при этом они продолжали бесшумно, а потому во дворце даже никто не почувствовал и не заподозрил присутствия двух незваных лесоводов.

И не успели оба великана отойти от дворца колдуньи Акаи на десяток другой метров, как позади них уже выросла стена густого высокого леса, с широкими кустарниками у подножий гигантских дубов, сосен, кедров, елей, пихт, клёнов и берёз. Сухая потрескавшаяся земля под деревьями и кустами покрылась травой и густым ковром мягкого мха.

Обернувшись на шорохи исходящие от разраставшегося высокого леса, оба великана, конечно, не смогли досконально разглядеть в темноте быстро растущий лес, но все равно, понимая природу лёгкого шелеста, поддавшись чувству некоего восторга, на несколько секунд замерли на месте, после чего хладнокровно вернулись к своему занятию.

К середине ночи, вся территория владений колдуньи Акаи была засеяна волшебными семенами, и там где раньше находилась сухая пустыня, высился теперь густой зелёный лес.

Как и говорил демон Дааку, подарка колдуна Кабоку с лихвой хватило на всю Жёлтую Долину, а потому остаток семян был просто так развеян, где придётся, создав в новом и без того густом, зелёном лесу, непролазные трущобы.

Сами же новоявленные лесоводы, по завершению создания новой зелёной зоны, разделились. Великан Оокина, как ему велел демон Дааку, повернул обратно в сторону Чёрного леса, чтобы немедля вернуться домой, а великан Отоуто, пояснив своему собрату о дополнительном приказе их общего господина, сохранив в руке горстку самых последних волшебных семян, направился к главным воротам дворца колдуньи Акаи. Это демону Дааку вдруг пришла неожиданная идея создать ещё прямо перед воротами дворца колдуньи Акаи, высокий живой забор. А чтобы не заблудиться в ночном лесу, демон Дааку воспользовался своим колдовством, указав самому себе в лице великана Отоуто, правильную дорогу прямо к месту назначения, где потом, продолжая руководить двойником своего верного слуги, плотно засеял остатком семян, всю землю перед главными, парадными воротами дворца колдуньи Акаи.

Уводить Отоуто прочь, возвращая его обратно в свои владения, демон Дааку не стал, решив глазами великана, лично посмотреть на поведение колдуньи Акаи, когда та, проснувшись поутру, выглянет в окно своей спальни.

Здесь конечно для демона Дааку настало время томительного ожидания, которое уже занять было нечем, ибо опасаясь пропустить самый первый момент знакомства колдуньи Акаи с новым видом своей Жёлтой Долины, он не стал отвлекаться от управления великаном Отоуто.

И даже когда великан Оокина вернулся к нему в тронный зал, он не оставил Отоуто одного, кратко бросив фразу для верного слуги, что до утра тот может быть свободен.

Теперь, чтобы чуть ускорить время, скажу, что вторая половина ночи для всех обитателей Жёлтой Долины, прошла также спокойно, как и началась. И поскольку все обитатели Жёлтой Долины сейчас крепко спали, никто из них не почувствовал возникновения особо глубокой тишины внутри дворца колдуньи Акаи, так как ветер, гулявший ещё с вечера, теперь не сотрясал оконных рам, ибо плотная живая стена зелёного леса, уходившая вершинами деревьев высоко в небо, была выше каменного дворца колдуньи Акаи, и ему здесь просто неоткуда было взяться. А шелест листвы в кронах деревьев из-за высоты волшебных лесных гигантов, едва доходил до дворца, где уже исчезал, разбившись о каменные стены и крепко закрытые окна.

Так что проснулась хозяйка Жёлтой Долины в своей спальной комнате, в полнейшей тишине и не привычном для неё полумраке.

– Неужели сегодня настолько пасмурно, что в обычное для меня время пробуждения, за окном ещё довольно темно, – проговорила сама себе колдунья Акаи, уставившись в потолок.

После недолгих размышлений, всё ещё оставаясь в постели, по-прежнему глядя в потолок, колдунья Акаи сама же себе задала вопрос, ответ на который по её мнению хоть и мог бы прозвучать всего лишь у неё в голове, всё же представлялся ей сейчас, только положительным, ибо отрицательный ответ, вызывал у неё глубокие сомнения в возможной достоверности:

– Или я проснулась слишком рано?

Что ждало её снаружи собственного дворца, колдунья Акаи пока видеть не могла, поскольку на ночь она всегда закрывала окна своей спальни, лёгкой тканью способной не только в обычное солнечное утро, а и в хмурую дождливую погоду, пропустить через себя достаточно света, позволяющего не вставая с постели, заметить наступление нового дня.

Доверившись своему чувству, что уже наступило утро, а не тому что она сейчас видела, колдунья Акаи, будучи спокойной, встала с постели, сунула ноги в тапочки, потянулась, и, подойдя к окну, откинула в сторону лёгкую занавесь.

Не поверив своим глазам, колдунья Акаи резко распахнула окно. В спальню тотчас разом ворвался аромат лесных растений, вперемешку с ярко выраженным запахом хвойных деревьев.

Именно семена кедров, елей, сосен и пихт преобладали в подарке колдуна Кабоку, а потому и заглушали сейчас, представители семейства колючих, произраставшие отныне во всём новом лесу, в великом множестве, своим особым ароматом, и без того не сильно пахнущие лиственные деревья.

Этого душистого удара по весьма тонкому обонянию старой колдуньи, было вполне достаточно, чтобы у неё полностью и окончательно развеялись все сомнения насчёт зрительных галлюцинаций.

Однако торопиться с какими-либо действиями колдунья Акаи не спешила, спокойно стоя у раскрытого окна с невозмутимым видом, будто сегодняшняя ароматерапия являлась для неё обязательной и составляла на первые минуты после пробуждения от ночного сна, важную неотъемлемую часть её каждодневного утреннего моциона.

В остальном внешняя невозмутимость старой колдуньи сейчас скрывала за собой пока совсем незаметную, назревающую, словно вулканическое извержение, вспышку ярости, сокрытую где-то ещё в глубине её души. Причём эта ярость, таила в себе опасность, похожую по своему действию на айсберг, дрейфующий где-то в огромном океане и постепенно надвигающийся на проплывающий мимо него корабль, когда скромная, надводная, видимая снежно-ледовая шапка, не дающая полной картины для отважных мореплавателей о том, что же кроется под водой, может вводить в заблуждение об истинной угрозе столкновения с гигантским ледовым массивом.

Любой посторонний человек или колдун из числа тех, кто никогда раньше не видел колдунью Акаи и не слышал о ней, появись он вдруг сейчас под окнами её спальной комнаты, ни в коем разе не подумал бы, глядя на старую даму, что она вот-вот уже готова взорваться от негодования. А между тем начавшееся покраснение лица колдуньи Акаи, наоборот натолкнуло бы незнакомцев на мысль, что даме просто стало жарко, и она выглянула в окно, чтобы охладиться.