Почему нам врут, а мы верим - Петр Юнацкевич

Тот, кто совершает обман, далеко не всегда руководствуется злым умыслом или личным интересом. Иногда он просто не ведает, что творит. Однако благое намерение человека не предохраняет от передачи им ложного сообщения и не освобождает его от ответственности. В то же время и намеренная дезинформация может осуществляться из самых лучших побуждений и приводить не только к отрицательным последствиям. При анализе обмана в таком плане возникают значительные трудности, связанные со сложным переплетением психологических и нравственных аспектов проблемы.

Действительно, возможны самые разнообразные противоречия и парадоксы в актах межличностного общения. Человек, желая обмануть, сообщает собеседнику истинные сведения. При этом он рассчитывает на то, что последний знает о неправдивом характере подачи информации и не поверит ей.

Различение осознанного и случайного обмана исключительно важно в межличностном и ином социальном взаимодействии. Вера в то, что у человека, с которым мы общаемся, нет дезинформационных намерений, является обязательным условием нормальных человеческих отношений. Если такие устремления подозреваются или устанавливаются, это уничтожает доверительность и переводит контакт между людьми в другое качество.

Ненамеренный обман не осознается человеком как действие, вводящее собеседника в заблуждение. Постфактум трудно доказать неумышленный характер произведенного обмана, хотя такое доказательство зачастую имеет большое значение, прежде всего, в этическом и юридическом плане.

Намеренный обман всегда осмыслен в той или иной степени и основывается на явной дезинформационной подаче материала. Независимо от того, какой целью руководствуется человек, он сознательно вводит в заблуждение другого, рассчитывая на соответствующее изменение (или сохранение) состояний, мыслей, оценок и действий последнего.

Однако повсеместно распространены и иные явления, резко отличающиеся от обмана, творимого жуликом, карьеристом, лицемером или просто обывателем, соблюдающим свой интерес ценой повседневной мелкой лжи или примирения с большой неправдой. Речь идет в первую очередь о случаях умышленного обмана в производственной деятельности (как и в других сферах общественной жизни), когда определенные виды и способы лжи становятся своего рода нормой, привычным атрибутом, оправдываются «служебной необходимостью», покрываются начальством и коллективом. Люди, осуществляющие такие обманные действия, преследуют как бы не собственные интересы, а интересы предприятия, коллектива и потому вроде бы не обязаны нести за них личную моральную ответственность (не говоря уже о юридической). Да, они обманывают сознательно, но не по своей инициативе, а по установленному правилу или по воле руководителя. Это способствует усыплению совести и снижению чувства ответственности.

Однако обман остается обманом. И даже если его творят по принуждению, по сложившейся схеме служебных или коммерческих действий, это не проходит для личности даром:

1) углубляя ее внутренний разлад;

2) ставя под вопрос чувство собственного достоинства;

3) но, возможно, увеличивая ее доходы;

4) и, если этот обман санкционируется криминализированным обществом, придавая ей ощущение уверенности и особого статуса.

Какую бы позу ни принимали благонамеренные и злонамеренные творцы и защитники обмана в общественной, административной и особенно производственной и коммерческой деятельности, невозможно компенсировать наносимый ими нравственный урон.

При этом в числе тех, кто терпит невосполнимый ущерб, оказываются и производители, и покровители лжи. Общественно принятый обман (включая и санкционированный официальными лицами) нарушает этическую саморегуляцию личности. Без нее нельзя поддерживать и развивать целостность, принципиальность, добропорядочность, верность себе, умение следовать голосу совести. А это влечет редукцию ценностей и атрофию высших ценностных ориентаций.

Общественно принятый обман вызывает у человека:

1) эрозию совести;

2) нарастающий внутренний разлад, компенсируемый различными формами самообмана;

3) чувство неподлинности своих общественных связей;

4) а тем самым и ощущение неподлинности своей жизни.

В свою очередь, все это грозит многими, в том числе и непредсказуемыми, последствиями негативного характера как на личностном, так и на общественном уровнях жизнедеятельности. Не вызывает сомнения, что именно стойкое чувство неподлинности своей жизни является одним из существенных факторов роста апатии, скепсиса, бездушия, жестокости, аморальности, неверия в социальные институты, а вместе с тем – алкоголизма, наркомании, проституции, преступности и самоубийств.

Весьма актуальна проблема добродетельного обмана.

Человек искусно лжет, сообщает неточную или неверную информацию, скрывает известные ему факты, говорит полуправду, умалчивая о главном, но при этом руководствуется добрым намерением. Он искренне уверен, что только таким путем в данной ситуации можно принести пользу обществу, группе или отдельному человеку либо в противном случае им будет причинен ущерб. Естественно, что доброе намерение должно быть подтверждено каким-либо убедительным способом и удовлетворять определенным нормативам, принятым в данном обществе. Поскольку особенность добродетельного обмана определяется именно благим намерением, возникает вопрос о его действительности и действенности, соответствии общечеловеческим и высшим ценностям того социального субъекта (индивидуального, коллективного, массового), которому рассчитывают оказать благодеяние.

Проблема добродетельного обмана столь же стара, как и наша цивилизация. Ее обсуждали еще Сократ, Платон и другие античные мыслители. Хорошо известен приведенный Сократом пример: стратег, обманывающий врага. Добродетельным бывает ложное сообщение врача, которое укрепляет веру больного в выздоровление. Каждому знакомы случаи обмана, вызванного, несомненно, гуманистическими побуждениями, и такая неправда составляет, по-видимому, неустранимый фактор человеческого общения.

Добродетельный обман – это вид намеренного обмана, поскольку он выражает определенный интерес человека. В отличие от недобродетельного обмана, используемого для реализации, как правило, эгоистического интереса (а это чаще всего связано с нарушением норм нравственности и справедливости), добродетельный обман выражает такие интересы субъекта, которые совместимы с общечеловеческими ценностями, принципами нравственности и справедливости. Это можно интерпретировать в смысле совпадения интересов того, кто обманывает, и того, кто является объектом добродетельного обманного действия.

Что касается целей добродетельного обмана, то они вряд ли поддаются четкой классификации, отражая весь диапазон ценностных установок, альтруистических побуждений и т. п. Результат же в плане этической оценки может быть положительным (когда благая цель достигнута), отрицательным и нейтральным.