Нарушенная клятва - Кэтрин Куксон

На миг Тилли испытала чувство удовлетворения, увидев на лице молодой хозяйки испуг: в ее глазах появилось то же самое выражение, какое бывало у слабоумной судомойки Ады Теннент, когда Тилли приходилось говорить с ней резко. Правда вид Ады в таких случаях вызывал у нее желание улыбнуться про себя. А вот выражение глаз Джесси-Энн слишком напоминало то, что она так часто видела в глазах жителей деревни. Поэтому испуг молодой дамы нисколько не позабавил Тилли, даже будь она в тот момент более расположена позабавиться.

Повернувшись, она вышла из комнаты и через холл прошла в кухню. Там, ожидая ее, собрались друзья — члены семейства Дрю. Тилли обвела глазами всех их по очереди.

— Ну что ж, все так, как я и думала, — сообщила она, стараясь, чтобы голос не слишком дрожал. — Мне приказано убираться, и притом прямо сейчас.

— Господи Боже мой! — Бидди рухнула на стул.

Тилли положила руку ей на плечо:

— Не беспокойся, я не умру с голода. И он тоже. — Она осторожно похлопала себя по животу. — Жилье у меня будет, а лучшего компаньона, чем мистер Бургесс вряд ли можно представить. Ведь правда? — При этих словах голос ее дрогнул, но никто не откликнулся.

— Какая несправедливость!

— Проклятая маленькая стерва…

— Пожалуй, мне не захочется долго работать у нее.

Тилли снова обвела взглядом всех:

— Ну-ну, успокойтесь, прошу вас. Когда приедет мистер Мэтью, все еще может измениться.

— Ну, не знаю, — отозвался Джимми. — Помнится, он был крутенек: слова лишнего не скажет, только глядит на тебя сверху вниз.

Никто не возразил ему — даже Тилли. Она только попросила Кэти:

— Пойдем, помоги мне собраться. Видимо, воспользоваться каретой мне не разрешат, поэтому, пожалуйста, Артур, отнеси мои вещи в повозку. — Не ожидая ответа, Тилли торопливо вышла из кухни и закрыла за собой обитую зеленым сукном дверь.

Она уже почти миновала холл, когда из дверей гостиной появились Люк и Джон. Все трое одновременно подошли к лестнице. Их глаза встретились. Джон заговорил первым:

— М…м…мне очень жаль, Троттер.

— Да ничего, ничего.

— И мне тоже. Мне тоже очень жаль, Троттер.

Тилли взглянула на Люка, и он добавил:

— Когда приедет Мэтью, может быть все решится иначе.

Ничего не сказав, Тилли только слегка кивнула головой. Мужчины на шаг отступили, чтобы дать ей пройти. Поднявшись по лестнице, она прошла мимо спальни, мимо гардеробной, мимо туалетной в свою комнату. И там, прислонившись к двери, закрыла лицо руками, до боли вдавливая пальцы и ладони в кожу. Но она не заплакала…

Спустя полчаса Тилли была уже одета, но не в черное, и готова к выходу. На ней было сливового цвета пальто с меховым воротником и велюровый капор такого же цвета, отделанный по краю кудрявыми перьями. Спускаясь по лестнице с галереи, Тилли выглядела почтенной леди — хозяйкой дома, собравшейся куда-то с визитом.

Не заходя на кухню, она прошла через холл прямо к входной двери. Во дворе, у подъезда, ее уже ждал Артур с повозкой. Тилли знала, что Фред Лейберн с удовольствием отвез бы ее в экипаже, как делал это многие годы, но теперь ему приходилось думать о своем месте под солнцем, а оно целиком и полностью зависело от новой хозяйки.

Артур помог Тилли взобраться на переднее сиденье, скомандовал лошади: «Нно-о-о!» — и повозка тронулась.

Когда они медленно тащились в сторону большой дороги, Тилли вдруг криво усмехнулась — сквозь сковавшую ее сердце великую печаль пробилась мысль: «По крайней мере, на сей раз тебя выставили из дома не через заднюю дверь».

Артур уже зажег фонари по бокам повозки. Поездка — две мили по большой дороге и еще четверть мили по другой, вбок от нее, узкой и ухабистой — еще не окончилась, а зимние сумерки внезапно сменились полной темнотой, поэтому Тилли едва разглядела маленькие ворота, через которые повозка въехала в такой же маленький дворик перед домом мистера Бургесса.

Не успела Тилли сойти на землю, а старый джентльмен в накинутом на плечи пледе уже распахнул дверь.

— Я ожидал твоего приезда, дорогая, я ожидал! — радостно воскликнул он, кивая гостье.

Она молча сжала протянутую ей руку, а другой рукой подтолкнула учителя внутрь комнаты, к горевшему в камине огню.

После того, как Артур внес в дом две корзины с вещами, плетенный из лыка мешок, деревянный ящик и шляпную коробку, Тилли повернулась к нему.

— Спасибо, Артур. Я… я буду навещать вас, — произнесла она нетвердым, низким от волнения голосом.

Секунду молодой человек смотрел на нее растроганно, потом сказал:

— Мы будем ждать тебя, Тилли. — И уже возле двери кивнул старому учителю: — Всего наилучшего, мистер Бургесс. — Потом, стоя на пороге, он снова взглянул на нее. — Это не конец, Тилли, — хрипло проговорил он. — Еще придет твой день. Придет, вот увидишь. — И, снова кивнув в подтверждение своих слов, Артур пошел к повозке.

Закрыв за ним дверь, Тилли несколько мгновений стояла с опущенной головой, потом шагнула к огню, шагнула туда, где сидел человек, научивший ее всему тому, что она знала: всему, за исключением любви. Впрочем, некоторым образом он научил ее также и этому. — Он частенько говаривал, что на свете существует множество разнообразных видов любви. И когда человек испытывает один какой-то вид любви — не важно, какой, — это почти исключает потребность в других видах.

С первой частью этой своеобразной философии Тилли могла согласиться. Она знала о существовании различных видов любви, но вовсе не считала, что присутствие того или иного из них уменьшает самую главную любовь: ни одно из чувств, испытанных ею до той поры, не уменьшило и не ослабило любви, которая возникла у нее к Марку Сопвиту. Возможно, мистеру Бургессу никогда не довелось ощутить любовь женщины. Единственной любовью, о которой он всегда говорил, была его любовь к литературе, легко угадывавшаяся в облике и этой комнаты, и всего дома.

Тилли уже давно сбилась со счета, сколько раз она приводила в порядок его книги, расставляя их на массивных полках, которые, по ее просьбе, смастерил для старика один из сыновей Бидди, и которые сплошь закрывали собой все четыре стены большой комнаты домика. Правда, когда она вновь заходила навестить своего наставника, книги опять громоздились на полу, на столе и на диване, вывезенном когда-то с разрешения Марка с чердака господского дома.

Мистер Бургесс, не подобрав соскользнувшего с его плеч пледа, помог Тилли снять пальто, приговаривая:

— Посмотри, я накрыл стол к чаю. Видишь, какой я умница? Как знал, что ты приедешь. — Жестом он указал на круглый стол у камина, накрытый белой кружевной скатертью, на которой были расставлены фаянсовые чашки, заварной чайник и кувшинчик с молоком. — А еще у меня есть сдобные булочки, мы их подогреем. Ты, наверное, продрогла, дорогая. Садись, садись. — И учитель попытался усадить ее в кресло, но Тилли, высвободившись, взяла его за руку и тихо сказала: