Библия и меч. Англия и Палестина от бронзового века до Бальфура - Барбара Такман

Для каждого путешествия за пределы определенного для паломников маршрута требовался пропуск от халифа, получить который было не просто, поскольку в одном случае Вилибальду и его товарищам не удалось найти суверена, «так как он бежал из своего королевства». Это был тот самый эмир аль-Муменин, который ранее выпустил англичан из тюрьмы. Возможно, он был слишком терпим к неверным, и это пришлось не по нраву его поданным.

Вилибальд посетил Тир и Сидон, Антиохию и Дамаск, Константинополь и Никею, прежде чем, наконец, отплыть на Сицилию и в Италию, где некоторое время провел в Монте-Кассино — всего через десять лет после отъезда из дому.

После Вилибальда надолго воцарилось молчание, поскольку эпоха не способствовала сохранности манускриптов. На протяжении IX и Х веков, когда мусульманская цивилизация достигла расцвета в искусстве сохранять как мир, так и свою власть в этом мире, Европа погрузилась в самый темный период Темных веков. Бал правили варварство, жестокость, упадок нравственности и культурная апатия. Ни света, ни вдохновения не исходило из Рима, где церковь оказалась в руках лиц, описанных великим историком папства Цезарем Баронием как «чудовищные люди, развращенные в жизни, лишенные нравственности, бесконечно распущенные». Люди меча, не сдерживаемые ни устоявшимся законом, ни сильными правителями, подвергали опасности жизнь всех и каждого. В Англии разорители-даны жгли и убивали везде, где бы ни появлялись. И только король Альфред на юго-западе острова оказывал им доблестное сопротивление. Видя разорение повсюду, люди отвращались от мирского и в отчаянных поисках безопасности десятками уходили в монастыри или отправлялись искать порога небес в Святую землю. Западную Европу эпидемией охватила религиозная истерия, в результате которой считалось, что 1000 год принесет с собой конец света. Спеша к месту искупления человека до того, как настанет мгновение Страшного суда, «орды» (по выражению некоторых хронистов) спешили в Святую землю, и многие оттуда так и не вернулись. Одни умерли от голода, другие — от болезней, третьи — от рук мародеров-арабов, четвертые погибли на море в результате бурь, кораблекрушений или нападений пиратов. Только удачливые или хорошо обеспеченные возвращались живыми.

Крайне образный и красочный рассказ о массовом паломничестве, имевшем место предположительно в 1064 г., включил в свой труд в остальном обстоятельный историк Флорентий Вустерский, чья хроника была написана в последней четверти XI в., вскоре после того, как случилось данное событие. Он рассказывает, как 7000 человек отправились сопровождать архиепископа Майнцкого и епископов Утрехтского, Бамбергского и Ратисбонского в паломничество в Иерусалим. В пути на них напали сарацины, которые в поисках золота, якобы проглоченного христианами из страха быть захваченными, распяли тех, кого смогли изловить, на земле и вспороли от горла до брюха. Из семи тысяч спастись сумели только две. Хотя в этом злополучном паломничестве англичане как будто не участвовали, рассказ о нем всё равно включили в хронику английской истории, и, вероятно, оно было типично для историй о зверствах мусульман, которые ходили в то время, что помогло разжечь лихорадку Первого крестового похода.

Начиная с XI в., коронованные особы и влиятельные епископы, толстые аббаты и ошлемленные бароны присоединялись к простому люду на дорогах в Иерусалим. Олав Трюггвасон, первый христианский король Норвегии, совершил паломничество в 1003 г., герцог Роберт Нормандский, отец Вильгельма Завоевателя, последовал за ним в 1035 г., Элдред, архиепископ Йоркский, который позднее коронует Вильгельма Завоевателя, поехал в 1058 г. с «такой пышностью, какой никто до него не выказывал».

В то же десятилетие эрл Свен, бесчестный старший брат Гарольда, короля Англии, отправился в Иерусалим в искупление своих многочисленных грехов и умер по пути домой в Константинополе приблизительно в 1055 г. Его карьера представляется необычайно бессовестной даже по меркам XI столетия. Начал он с соблазнения Эдвиги, аббатисы Леоминстера, которую приказал «привезти к себе и держал ее, сколько ему было угодно, после чего отпустил восвояси». Не столько сам акт соблазнения, сколько то, что его жертвой пала невеста Христова, шокировал его соотечественников, которые объявили Свена вне закона. Он укрылся в Дании, но, по всей видимости, нисколько не изменился, так как неким новым преступлением «погубил себя у данов». Когда ему дозволили вернуться на родину, чтобы молить об отмене приговора, он немедленно убил своего кузена, эрла Бреона, который получил часть земель Свена и которого Свен уговорил встреться с ним на условиях перемирия. И опять же новое наказание было вызвано не столько убийством, сколько нарушением перемирия. Хотя он был старшим сыном эрла Годвина, регента королевства, его объявили «нифингом», то есть человеком без чести, поставив в самое низкое положение для мужчины, известное в саксонском обществе. И вновь он нашел убежище на континенте, но в следующем, 1050 году был привезен домой и получил прощение. Ему даже вернули титул — весьма опрометчивый поступок, учитывая его репутацию, хотя, возможно, мотивированный какой-то фазой в путаных соперничествах саксонских вождей, разлад между которыми скоро расчистит путь Вильгельму Завоевателю.

Далее история повторялась с монотонной регулярностью. В 1051 г. Свен вновь был объявлен вне закона за какой-то проступок, о котором хронист не упоминает. На сей раз, по всей очевидности, с семьи было довольно, и то ли чтобы на долгое время выдворить его из страны, то ли чтобы дать ему возможность в последний раз заслужить прощение, его каким-то образом убедили отправиться в 1053 г. в Иерусалим.

Сам по себе эрл Свен не стоил бы особого упоминания, не будь он первым отмеченным в хрониках паломником того типа, который чересчур часто будет встречаться в период Крестовых походов. Свен — преступник, вступивший в ряды паломников, чтобы избежать тюремного заключения или казни, как много позднее преступники будут вступать в Иностранный легион. Получив при отправлении в путь благословение церкви и крест, который следовало нашить на плащ, паломник путешествовал под защитой церкви, в результате чего оказывался недосягаем для светских властей — в точности так же, как беглец, попросивший убежища в церкви, был недоступен для всех преследователей. Более того, у церкви имелась прямо-таки таблица индульгенций, получить которые можно было за счет паломничества к святым местам. Согласно одному подсчету, в одном только Иерусалиме имелось 96 святых мест и еще 33 в Храме Гроба Господня, не говоря уже о многих сотнях в Вифлееме, Назарете, Галилее и других местностях. Два других излюбленных места паломничества — Рим и Сантьяго-де-Компостелла — ничего подобного предложить не могли. Прибавляя частичные индульгенции, даруемые в каждом из ряда святых мест (пять дней за посещение одного, сорок за посещение другого), паломник мог скостить ожидаемое пребывание в чистилище до самой малости, возможно, вообще избавиться от него. Или, если это был человек высокого положения, или явился с важным рекомендательным письмом, или сделал богатые пожертвования монашеским орденам, которые заправляли святыми местами, он мог обеспечить себе даже общее помилование, отменяющее всяческое наказание. Паломникам выдавались свидетельства, где приводился перечень мест, которые они посетили, и ритуалов, которые они там совершили. Уплатив некую сумму, они могли даже быть посвящены в рыцари Гроба Господня. Путешествие в Святую землю явно служило удобной лазейкой для человека, которому дома стало слишком жарко. Он не только мог на долгий срок найти убежище от закона и своих врагов, но и одновременно отбыть срок наказания, который иначе пришлось бы отбывать либо в этой, либо в загробной жизни. Такая система оказалась столь привлекательной для преступников, что множество головорезов и неудачников примешивались к благочестивым, искателям приключений или просто любопытным среди орд паломников.