Август Хромер - Сергей Жилин

Как жаль, что ведро с ножками проигнорировало укол.

Истериан соизволил-таки освободиться, и мы двинулись к экипажу, огибая распылившихся по площади людей. Товарищ заметил, что я всё не оставляю в покое фигуру громобойца:

– Не поладил с падальщиком?

– Взгляд его мне не понравился. Думай, что хочешь, но ему определённо стоило размазать морду.

– Я против избиения людей. Даже если это красные.

Я лишь поправил мокрую насквозь шляпу:

– Чушь, некоторых надо бить.

– Август, ты невыносим! – продолжил зря бушевать Истериан, – Ты же прекрасно знаешь: люди гораздо слабее нас, нельзя этим пользоваться! Нужно сдерживать себя, нужно терпеть людей, нужно мириться с их негативным отношением к тебе! А будешь вести себя вызывающе – они только больше станут тебя донимать!

– Как же красиво ты читаешь морали.

– Я серьёзно, Август!

– Некоторых нельзя оставлять безнаказанными, – теперь уже я лишил свой голос безразличия и добавил жёсткости, – Всякий должен знать своё место!

– Один ты не должен! – в истерике друг поднял руки к лицу, – Одному тебе можно делать, что вздумается!

– Тебя это смущает?

– Это смущает весь город!

– А лично тебя? – я не унимался.

– И меня в том числе!

– Спасибо за ответ.

Истериан воззрился на меня уничтожающим взором, под такими обычно прудят в и без того грязные штаны уличные грабители, по ошибке наталкивающиеся на нас тёмной ночью. Я же такие приступы праведного гнева товарища всегда игнорирую.

– Тебе что же, совершенно безразлично, как к тебе относятся люди?

– Я спасаю их гнилые жизни, – ваш покорный слуга окончательно поутих, – Пусть терпят!

Истериан расстроено отвернулся:

– Ты когда-нибудь поймёшь, что это неправильно!

– Я никогда не жалею о том, что сделал, Истер! – шляпу всё же решил снять, – И вспоминать о своём поведении к старости не буду.

– Я говорю не о старости…

– Короче, больше не смей учить меня жизни! – для убедительности я выставил перед лицом товарища раскрытую ладонь.

– Если не я, то кто же ещё? – ироничный тон длинноволосого полукровки говорил о восстановлении его разума в первоначальное беззаботно-ребяческое состояние.

– Мой отец и настоятель Франц, но они оба уже умерли…

– Кстати о них, – в голосе Истериан мелькнуло живое любопытство, – Об отце, насколько я знаю, ты сам почти ничего не помнишь, а о Франце постоянно умалчиваешь… Может сегодня расскажешь?

Не обмолвиться о двух из четырёх людей, которые имели и имеют для меня хоть какое-то значение никогда не выходит. И это, как раз, довольно плохо, поскольку сразу же следуют вопросы… Я не хотел бы вдаваться в подробности своей прежней жизни, у каждого должно оставаться что-то сокровенно-личное, и я имею право на свои скелеты в шкафу.

– Нет, пожалуй, не сегодня.

На том и порешили.

Экипаж, признаться честно, оказался крайне презентабельным, что определённым образом гарантирует отсутствие тряски, скорое прибытие в конечный пункт и удобные сидячие места. Майер, как ни крути, всё больше и больше начинает мне нравиться!

Извозчик, конечно, спрыгивать и отворять перед нами двери не стал, но и дороги переспрашивать тоже – мягко тронувшись, мы тут же двинулись домой. Первые десять минут езды содержали всего два звука: цокот копыт и негромкий стук колёс. Мы оба молчали. В экипаже, как ни странно, довольно холодно.

– Сколько нам заплатили? – вскинул голову Истериан.

Я достал увесистый кошель, полученный от инспектора. Согласно нашим требованиям, там должно было быть денег в размере тысячи пятисот ялеров. Всю сумму нам отсыпали мелочью, но, по крайней мере, всю. Алчный и жадный мэр любит сокращать наши гонорары. Видимо, надеется на экзорцистов.

– Все деньги на месте, – успокоил я товарища, спустя время, потребовавшееся для подсчётов.

– Падальщики больше не жируют на нашу долю?

– Если бы так, мы бы получили сегодня вдвое меньше, – отметил я.

– Будем откладывать на автокарету?

– Всенепременно, Истериан, – язвительно-весело ответил я, всплеснув руками, – И расшибём её об памятник Валамору!

– Чем тебе не угодил личный транспорт? – сконфужено бросил Истериан.

– Ты, например, способен бегать быстрее любой автокареты.

– А ты?

– А я никогда не тороплюсь, – и это, в принципе, является правдой.

Истериан махнул рукой и уставился в окно. Я от нечего делать последовал его примеру. На улицах копошатся какие-то люди в непонятных тёмных плащах. Сразу вспомнились слова инспектора о сектантах.

Странные личности дружно несут непонятный предмет, я быстро потерял к ним всякий интерес. Наш экипаж свернул и попал на улицу Саренз. До дома осталось всего ничего… Даже Истериан оживился.

Улица тихая и спокойная, из-за чего я её и выбрал. Ни одного питейного или иного увеселительного заведения, пара портняжных лавок, а так – сплошь двухэтажные домики зажиточных граждан, большинство из которых здесь не живёт, а лишь заезжает на время. Места от этого только чище, тише и спокойнее. Я это ценю. Одиночество и спокойствие…

– Сколько времени? – осведомился полукровка.

Я моментально достал многофункциональные часы и глянул на стрелки, которые уже давно показывают время, а не место скопления крови.

– Почти половина восьмого, – на улице темно, это ещё при том, что тучи немного прохудились, подарив городу под вечер пару лишних лучей солнца.

– Нас уже ждёт ужин! Арика обещала приготовить фаршированную утку, как ты любишь!

– Я люблю всё, что готовит наша прелесть, – позволил себе лёгкую улыбку.

– Я ей передам, что ты снова называешь её прелесть! – лукаво оскалился в мой друг.

– Буду тебе признателен.

Коляска вскоре остановилась, и с козел донёсся голос, способный в момент свести в могилу любого логопеда:

– Приехали, господа!

Покинув услужливо предоставленный экипаж, мы двинулись по узкой дорожке меж голых кустов к дому. На ходу Истериан выкрикнул благодарность любезному, но ведь извозчик просто выполнил приказ, и будь его воля – он бы не в жизнь нас бесплатно не повёз! Чего его тогда благодарить? Он меня за то, что металлическая тварь не разнесла его дом, любимый паб, не убила его, его друзей или родственников не поблагодарил.

И так в Гольхе, по моему мнению, всё. Город и люди в нём слишком чёрствые, чтобы проявлять самое своё естество – душу. А раз так, то и я примером для них становиться не собираюсь.