Агент на передовой - Джон Ле Карре

На что я дал сразу несколько ответов, и Прю, по обыкновению, запомнила их лучше, чем я: чудак… в нём чувствуется какая-то отвага… а когда эта шумная братия в баре попыталась его поднять на смех, он продолжил тупо меня долбить, пока не добился своего, и только тогда, дав им понять, как далеко он их посылает, ушёл со сцены.

* * *

Если вы любите горы так, как их люблю я, то прощание с ними вызовет у вас депрессию, но вид обшарпанного трёхэтажного краснокирпичного здания на задворках Камден-тауна в девять утра, в дождливый понедельник, когда ты не знаешь, что тебя ждёт внутри, — это, скажу я вам, ни с чем не сравнить.

Каким образом секретная подстанция заканчивает свои дни в такой дыре, можно только гадать. Как она получила ироническое прозвище Гавань — ещё одна загадка. Существует теория, что здесь была конспиративная квартира для захваченных немецких шпионов во время Второй мировой войны; согласно другой теории, бывший шеф держал здесь свою любовницу; а третья утверждает, будто Контора, постоянно меняя правила игры, объявила, что из соображений безопасности лучше всего разбросать свои подстанции по всему Лондону, а когда от этой устаревшей доктрины отказались, про малозначительную Гавань просто забыли.

Я поднимаюсь по трём растрескавшимся ступенькам. Обшарпанная дверь открывается передо мной раньше, чем я успеваю вставить старый ключ. На пороге стоит некогда грозный Джайлс Уокфорд, растолстевший, со слезящимися глазами, а ведь в своё время был одним из самых толковых кураторов в нашей конюшне и всего на три года старше меня.

— Дружище! — восклицает он сипловатым голосом, обдавая меня парами вчерашнего виски. — Всегда точен как часы. Салям, сэр. Какая честь! Лучшего кандидата мне на смену не придумаешь.

Он знакомит меня со своей командой, по два человека в комнатках над и под узкой деревянной лестницей.

Игорь, депрессивный шестидесятипятилетний литовец, во времена холодной войны контролировал лучшую за всю историю Конторы балканскую сеть, а сейчас на связи с наёмными работниками иностранных посольств — уборщиками, швейцарами и машинистками.

Марика, эстонка и, по слухам, любовница Игоря, вдова вышедшего на пенсию агента, умершего в Петербурге, тогда ещё Ленинграде.

Дениз, толстая и коренастая, вспыльчивая русскоговорящая шотландка с норвежскими корнями.

И наконец, юный Илья, востроглазый русскоговорящий англофинн, которого я лично завербовал как двойного агента в Хельсинки пять лет назад. Он продолжил работать с моим преемником под обещание британского гражданства. Поначалу Контора не желала с ним иметь никаких дел. Только после моих настойчивых обращений к Брину Джордану его согласились взять на низшую должность в разведслужбе: младший делопроизводитель с допуском класса С. Он встречает меня радостными финскими восклицаниями и русскими объятиями.

А на втором этаже, приговорённая к пожизненной безвестности, сидит совсем уже мелкая шушера, помощники делопроизводителей — билингвы с базовой оперативной подготовкой.

Большая экскурсия закончилась, и я уже начал сомневаться в существовании обещанного мне второго номера, когда Джайлс чинно постучался в дверь из матового стекла, соседствующую с его промозглым кабинетом, и вот, похоже, в бывшей комнате для прислуги я впервые вижу Флоренс: молодая, ладная, с открытым лицом, бойко говорящая по-русски, второй год стажерства, недавнее приобретение Гавани и, если верить Дому, её главная надежда.

«Тогда почему её не отправили непосредственно в Русский отдел?» — спросил я. «Мы посчитали её ещё немного зелёной, Нат, — ответил Дом высокомерно, переходя на свой особый язык и давая мне понять, что за этим решением стоял не кто иной, как он. — Талантливая, да, но ещё годик ей не помешает».

Талантливая, но ещё годик ей не помешает. Я попросил Мойру показать мне её личное дело. Как и следовало ожидать, Дом украл этот афоризм.

* * *

Отныне всё, за что берётся Гавань, дело рук Флоренс. По крайней мере, так отложилось в моей памяти. Возможно, были и другие достойные проекты, но после того, как мой взгляд упал на черновой вариант операции «Розовый бутон», она стала главным шоу в нашем захудалом городишке, а её единственной звездой была Флоренс.

Это она по своей инициативе завербовала разочарованную любовницу живущего в Лондоне украинского олигарха под кодовым именем Орсон, который, если верить документам, имел связи как с Московским центром, так и с пропутинскими членами украинского правительства.

Её амбициозный план в угрожающе сгущённых красках призывал к тому, чтобы тихушники проникли в дуплекс Орсона (75 миллионов фунтов стерлингов) на Парк-лейн, нашпиговали его жучками и подключились к компьютерам, установленным за стальной дверью посередине мраморной лестницы, ведущей в комнату отдыха с панорамным обзором. В настоящем виде шансы «Розового бутона» получить зелёный свет от Директората по оперативным вопросам, по моему мнению, были нулевыми. Незаконные вторжения — горячая тема, а тихушники на вес золота. На этом шумном рынке «Розовый бутон» будет гласом вопиющего в пустыне. Но чем глубже я вникал в презентацию, тем больше проникался мыслью, что жёсткая правка и чёткий хронометраж могут превратить «Розовый бутон» в нечто высококлассное и вполне действенное. А в самой Флоренс, как мне неустанно заявлял Джайлс за полуночной бутылкой «Талискера» в кухоньке на задворках нашей Гавани, «Розовый бутон» обрёл решительного, хотя и несколько зацикленного, поборника.

— Девушка своими ножками обошла все точки, своими руками перешерстила все документы. С тех пор как она вышла на Орсона, больше ни о чём не думает. Я её спросил: «Это твоя личная вендетта?» Она даже не улыбнулась. Таких, как он, паразитов, говорит, надо уничтожать.

И плеснул себе ещё виски.

— Девушка не только подыгрывает Астре, чтобы стать её лучшей подругой (Астра — кодовое имя разочарованной любовницы Орсона), она ещё обработала ночного портье в этом подозрительном доме, и он теперь с нами заодно. Навешала ему лапшу на уши, дескать, она тайно работает в «Дейли мейл» и собирает материал об образе жизни лондонских олигархов. Портье на неё губы раскатал, верит каждому её слову. Когда она желает заглянуть в клетку льва, пять тысяч фунтов из спецфонда «Дейли мейл» — и всегда пожалуйста. Это она-то зелёная? Нам бы такие яйца.

* * *

Я устраиваю тихий ланч с Перси Прайсом, могущественным главой наружки, которая сама по себе является империей. Протокол меня обязывает пригласить Дома. Быстро выясняется, что Перси и Дом плохо стыкуются, а вот у меня с Перси, худощавым и молчаливым экс-полицейским, которому хорошо за пятьдесят, давние отношения. Десять лет назад с помощью его команды тихушников и моего агента мы украли прототип ракеты с российского выставочного стенда на Международной ярмарке вооружений.

— Мои мальчики и девочки постоянно натыкаются на этого Орсона, — в задумчивости говорит Перси. — Стоит нам заняться очередным ловкачом-миллиардером, запустившим палец в русский пирог, как тут же выскакивает Орсон. Мы, конечно, не следователи, мы наблюдатели. Наблюдаем за кем прикажут. Но я очень рад, что кто-то наконец решил им заняться. Он и ему подобные давно мозолят мне глаза.