Красивый, богатый, свободный... - Никки Логан

– Не думаю, – вставил Натаниэль. – Возможно, из газет?

– Возможно.

Лора прижала к губам сложенные домиком пальцы, Эйден впервые с изумлением заметил, как мать состарилась. По сравнению с золотистой гладкой кожей молодой женщины, стоящей рядом, морщины на руках матери кричали об этом со всей очевидностью.

– Не обращайте внимания, я вспомню потом.

– Выпьешь, Лора? – спросил Натаниэль.

Она приподняла свой бокал. Эйден никогда не видел своего отца таким смущенным.

– У Таш довольно редкий талант, – пробормотал он, стараясь загладить оплошность отца.

– Ее изделия произведут фурор на входе в наше главное здание.

Таш удивилась.

– Благодарю вас, Эйден. Думаю, это, возможно, первые приятные слова, которые вы сказали обо мне.

– Ваши работы и в самом красивы, – отчего-то смутился он.

Таш рассмеялась. Именно тогда, когда он ожидал, что она презрительно подожмет губы.

– Я очень рада. Возникает ощущение, что похвала от вас – редкое явление.

– Он Мур, Наташа, – заметила Лора. – Вы могли бы умереть в ожидании приятного слова.

Таш смущенно улыбнулась. Наверное, Натаниэль Мур не мог смириться с тем, что они с Лорой говорят друг с другом напрямую.

– Наверное, настало время для речей, Таш?

Она обернулась, одарила Мура самой искренней улыбкой, извинилась. Как только они стали пробираться в сторону малой сцены, Лора резко повернулась к Эйдену:

– Художественный тип, Эйден? Это на тебя не похоже.

Тому была причина.

– Может быть, я просто не встречался с представительницами искусства.

– Она кажется очень милой.

– Откуда ты знаешь? Вы едва обменялись парой слов.

– Мне не нужно долго говорить с ней, чтобы понять. Я практически чувствовала электричество, исходящее от вас обоих.

Или, возможно, этим электричеством были искры, которые проскакивали между Таш и его отцом. И причина явного короткого замыкания в мозге отца.

– Приводи ее на ужин.

В дом родителей? Э-э, нет. Такого не случится.

Свет вокруг них стал гаснуть. Отец взошел на сцену, ведя Таш за собой. Она стояла прямо на краю освещенной зоны, от нее невозможно было оторвать взгляд. Светлое сияние ее волос, одна прядь, идеально расположенная, искусно подкрашенная в цвет красного бургундского вина, спускалась по ее гладкому лбу. Искусные тени вокруг глаз и очень мало косметики на озаренном интеллектом лице. Открытые, сливочного оттенка плечи и грудь под узорчатым лифом со шнуровкой и сдержанным декольте. Кожа ее была такой матовой в мягком свете, что Эдену невольно захотелось распустить шнуровку, чтобы посмотреть, такова ли кожа и под ней.

– Свет ей благоволит, – прошептала мать Эйдену, проследив его взгляд.

Эйдену было досадно слышать от нее комплимент женщине, которая крадет внимание ее мужа. Он сжал губы и заставил себя перевести взгляд от женщины, практически светящейся на сцене, на отца.

– Думаю, она просто знает, как этим пользоваться, – буркнул он.

– Твой отец так волнуется! Совсем на него не похоже… Возможно, потому, что я здесь? Или он скрывает тайную любовницу за кулисами?

Эйден напряженно рассмеялся и сосредоточился на лице отца. Собранный мужчина перед ними не шел ни в какое сравнение с расслабленным беззаботным человеком, каким он видел его всего лишь несколько минут назад.

– …Итак, не мудрствуя лукаво представляю вам творческий дух недавнего приобретения нашей компании. – Он вздохнул, отыскал жену в темной толпе и выдержал ее любопытный взгляд. – Наташа Синклер.

Зрительские аплодисменты почти заглушили вздох матери, но Эйден почувствовал его по тому, как застыло ее тело, когда она прижалась к нему в толчее. Он достаточно долго не отрывал взгляда от Таш вместо того, чтобы посмотреть на бледное лицо матери. Ее губы составляли прямую линию, глаза смотрели то на мужа, то на его инженю.

Таш заговорила, и обезоруживающие модуляции ее голоса захватили зрителей, когда она описывала творческий замысел морской композиции. Эйден не сделал ничего, чтобы ослабить напряжение матери. И только когда та пошла к выходу, поспешил следом за ней.

– Мама!

Происходит что-то важное. Он осознал это до того, как решил пригласить мать сюда сегодня вечером.

– Беру свои слова назад. – Она задохнулась, спеша вниз по лестнице старого здания. – Не приводи эту женщину на ужин.

Эта женщина. Он слышал такую фразу раньше. Когда никто не знал, что он слушает. Но Таш была маленькой девочкой, когда ее впервые произнесли шепотом мать и ее родные. Она просто не могла быть «этой женщиной».

– Что происходит, мама?

– Разве не достаточно того, что было двадцать лет назад? – произнесла она почти в ярости. – Теперь он возвращает ее в нашу жизнь через несносную дочь. Боже, я поняла, откуда ее знаю.

Эйден протянул руку и схватил мать за плечо.

– Успокойся. Остановись. Скажи мне, в чем проблема.

– Я скажу тебе, в ком проблема, Эйден. В твоей подружке.

Она пристально и по-матерински властно посмотрела на него с такой откровенной болью, которую ни один сын на свете не смог бы вынести.

– Наташа?

– Ты знал, кто она такая, когда приглашал меня сюда сегодня вечером?

Вина бурлила в каждой клеточке его тела. Эйден привел ее сюда, чтобы немного разрядить ситуацию. Но понятия не имел, что причинит такую боль. И в глубине души не верил, что его отец и Таш делают что-то плохое. Определенно не настолько, чтобы расстроить мать до такой степени.

– Это Наташа Синклер. Художница… – начал он.

Немедленно последовало насмешливое фырканье, которое непривычно было слышать от его благородной матери, оно превратилось почти в рыдание.

– Она, может быть, и Синклер, но она также Портер.

«Он знал вашу мать», – прорычал Эйден, заталкивая Таш в крошечную раздевалку: он захлопнул за собой дверь, скрываясь от чужих глаз и ушей, и запер ее.

Таш буквально отшатнулась от безобразного обвинения и отступила на несколько дюймов назад, под защиту дорогих пальто.

– Эйден, что?..

– У нас было пятнадцать минут, пока мы ждали такси, которое я вызвал, потому что мама была в истерике и не могла сама вести машину. Она поделилась со мной подробностями этой грязной истории. О романе вашей матери с моим отцом. Я никогда не пригласил бы ее, если бы знал.

– Она в порядке?

– Нет. И не стройте из себя любезную невинность. Ее сестра едет, чтобы побыть с ней дома и попытаться восполнить ущерб, который вы нанесли ей сегодня вечером.