Она назначает жертву - Сергей Майоров

Каждый рано или поздно сталкивался с ситуацией, когда после разговора проходит некоторое время, и в голову начинают лезть мысли, которые были бы кстати как раз тогда, час или два назад. Именно они, озвученные и усугубленные доброй миной, могли не только сразить собеседника наповал, но и сформировать мнение о себе как о грамотном, духовно богатом человеке. Но время упущено, битва проиграна. Теперь остается только сожалеть о случившемся и как наваждение крутить в голове яркие, но так и не прозвучавшие реплики.

Речь государственного советника на совещаниях, проводимых Генпрокурором, часто была сбивчива. Слова, вылетавшие из его уст, выглядели на слух так, словно их переломили о колено. Иногда в его разговоре сквозил юмор, но когда шутка заканчивалась, всем становилось ясно, что без нее было бы лучше.

Провалы, допускаемые при вербальном общении, прокурор самого близкого к Москве округа решил компенсировать изданием собственных трудов. Но на бумаге государственный советник первого класса излагал свои мысли приблизительно так же, как и вслух. Поэтому к работе над литературными детищами прокурора был привлечен журналист из здания, стоявшего неподалеку. Долго уговаривать будущего соавтора не пришлось. К моменту вызова в окружную прокуратуру за этим щелкопером накопилось уже столько грехов, что впору было возбуждать против него хотя и хилое, но вполне реальное уголовное дело.

Первый труд журналиста Семенигина, изданный под литературным псевдонимом «Николай Петрович Тульский», возбудил в мире специальной литературы живой интерес. Четырехсотстраничный фолиант из бумаги превосходнейшего качества с двумя десятками фотографий из личной и общественной жизни окружного прокурора назывался «Звериный лик терроризма», весил около килограмма и стоил шесть евро. Сгоряча его выпустили в России тиражом в сто тысяч экземпляров, что подвигло пять или шесть зарубежных издательств купить права на выпуск фундаментального труда окружного прокурора в своих странах.

Сам Николай Петрович Тульский, окружной прокурор, не имел ничего против как этого фурора, так и пятидесяти тысяч евро, полученных им в качестве гонорара за работу журналиста Семенигина.

Государственный советник еще не догадывался о том, какую проблему нажил себе не только отечественный его издатель, но и пять или шесть зарубежных. На волне первого успеха Николай Петрович в течение трех последующих месяцев написал новый труд. То есть писал, конечно, не он, но об этом никто не догадывался, если не считать, конечно, самого окружного прокурора и непосредственного автора.

Речь в произведении шла о все том же терроризме и его лице, продолжающем звереть. Поэтому не выпустить книгу издатель, уже не раз проклявший себя за связь с прокуратурой, никак не мог. Он не имел на то гражданского права, но договорился о тираже лишь в пять тысяч экземпляров и обещал вывезти книгу в Берлин для ее позиционирования и презентации. Николаю Петровичу это, конечно, понравилось, он облачился в белый парадный мундир с генеральскими звездами и вылетел в столицу объединенной Германии.

Известие о кровавых событиях в прокуратуре Старооскольска застало перспективного автора уже в самолете, где он обдумывал синопсис следующей книги, завершающей триптих. Остаток полета Тульский провел в непрерывных переговорах по телефону, выясняя, какие меры предприняты, кто убит и кому поручено начать работу на месте происшествия. Он звонил преимущественно в приемную Мартынова, ему самому, избегая при этом непосредственного контакта со следователем Лисиным, уже находящимся в Старооскольске. Николай Петрович знал, что таких приезжих нужно сразу ставить на место, не позволять им совать нос в сферу корпоративных интересов местных структур.

Вместе с двумя советниками юстиции из окружной прокуратуры, сопровождавшими его в берлинском турне, он вбежал на крыльцо серого дома с белыми колоннами, распахнул дверь и тут же наткнулся на высокого мужчину. Тот стоял напротив пары полицейских и вникал в суть того, что было написано на двух листах бумаги.

— Кто вы? — громыхнул Тульский, останавливаясь в шаге от Лисина и обдавая его волной смеси хорошего одеколона с табачным ароматом.

Ответ выглядел более чем странно:

— А вы кто?

Задать такой вопрос Николаю Петровичу в помещении прокуратуры, ему подчиненной, значило оскорбить его прямо и весьма грубо.

Наверное, именно это заставило Тульского сыграть бровью, дрогнуть щекой и залить весь холл здания с белыми колоннами громоподобным криком:

— Ты с кем разговариваешь!.. — Он хотел добавить сакраментальное «твою мать», но вовремя увидел мирных граждан, сидящих на стульях, как воробьи на жердочке. — Кто такой?!

Лисин поморщился, отдал листы Гасилову и посмотрел на Сидельникова, спустившегося со второго этажа на крик.

— Поступим так, — сказал он, стараясь не повышать своего голоса ни на йоту. — Кто вы, я не знаю. Вполне возможно, что прокурор федерального округа и заместитель Генерального прокурора России Тульский. Однако ваше поведение не соответствует моему пониманию этой должности. Поэтому я прошу вас показать ваши документы. Если я в своих предположениях ошибся, вы будете немедленно задержаны. Если нет — я не извинюсь.

Тульский поджал губы, сунул руку под отворот пиджака, вынул удостоверение, затянутое в кожаную обложку, распахнул его и пихнул под нос Лисину. Тот сделал полшага назад, не спеша достал из кармана очки для чтения, встряхнул их, распрямляя, и приложил к удостоверению как к объявлению, приклеенному на фонарном столбе: «Одинокая блондинка двадцати неполных лет…»

Очки снова исчезли в кармане пиджака, не менее дорогого и стильного, чем у Тульского. Теперь пришел черед Лисина доставать и предъявлять документы.

— Что здесь произошло? — уже более спокойным тоном, но все-таки рявкнул окружной прокурор, поднимаясь по лестнице, ведущей на третий этаж.

— Здесь произошло убийство, — сообщил Лисин, за спиной которого слышались шаги двух оперов МУРа и прокурора отдела Гасилова.

— А подробнее?

— Я знаю столько же, сколько Мартынов, с коим вы неоднократно разговаривали по телефону.

Тульский промолчал. Последний раз с ним так общались, когда он являлся прокурором Старооскольска. В город для проверки приезжала бригада важняков из Москвы. Дело было шесть лет назад, следователи прилетели как грачи и сразу стали искать желанных червей. Они заходили в какие угодно кабинеты, показывали пальцами на столы и говорили: «Все дела сюда. Сам — свободен».

Николаю Петровичу потом пришлось лететь в Москву, решать вопросы на уровне Генпрокурора, давать обратный ход, уступать позиции и каяться. Когда Тульский опустился с небес и снова занял то место, на которое был посажен, то бишь кресло городского прокурора, дела пошли на лад, и бригада грачей улетела. Стоит сказать, что нарыто ими было немало. Материалов хватало не только для отправки Тульского в отставку, но и для вполне резонных вопросов неприятного характера. Однако Николай Петрович тему понял правильно, больше инициатив не проявлял, а потому и принял через несколько лет пост окружного прокурора.