Стон земли - Сергей Самаров

– Минутку, товарищ капитан…

Отец Георгий вернулся в свою комнату, надел епитрахиль , которую взял с собой, не оставив ее с общим багажом, а поверх нее енколпий , вышел в казарму. Он не знал здесь ни одного человека, кроме командира роты. Не знал, верующие они люди, воцерковленные или нет. Но они ждали слова священника, как напутствия перед ситуацией, где каждая пуля может оказаться той, что лишит тебя жизни. В такие моменты все начинают верить. И отец Георгий сказал просто:

– Несколько лет назад я был таким же, как вы, солдатом этой же самой роты. И точно так же, как вы сейчас, получал боевое задание. И точно так же, как вы, рисковал жизнью. Но я шел на задание, уверенный, что, кроме меня, мое дело никто сделать не сможет. И потому у меня никогда не было сомнения в том, что Господь Бог наш будет со мной. Пусть же Он и с вами будет в самые трудные и опасные для вас моменты. Пусть пулю от вас отведет и сохранит каждого из вас для жизни мирной. Что такое крестное знамение, вы знаете?

Строй молчал, ожидая дальнейших слов священника.

– Крестным знамением себя осеняя, вы говорите Господу, что доверяете ему свою жизнь и судьбу, и защищаете себя этим же знамением от злых сил, покушающихся на вас. Перекреститесь, даже если на вас нет сейчас нательного креста, даже если вы не крещеные. Перекреститесь вот так… – и иерей показал, как следует креститься. – Три сжатых пальца означают единство Бога Отца, Бога сына и Святаго Духа Бога. А два пальца, прижатые к ладони, олицетворяют собою сам факт сошествия на землю и вочеловечивания Сына Божьего. Господь наш был одновременно и Богом, и человеком. Не Богочеловеком, а и тем, и другим. Я же могу только одно сказать вам в напутствие: спаси и сохрани вас Господи… – Он снова перекрестился, словно молился за всех, уходящих на задание, и даже поклонился строю, крестообразно сложив руки на груди. – Благословляю вас на честное и достойное служение Родине и на помощь друг другу. Помните, что Господь всегда с вами…

Теперь отец Георгий перекрестил весь строй, но уже не так, как крестился сам, а, сложив пальцы совсем иначе, нарисовал в воздухе крест целиком . И строй начал креститься. Все – и верующие, и неверующие. Только два человека, как полагается, сложили перед собой крестообразно ладони, принимая благословение. Это означало, что в строю было только двое воцерковленных солдат. Но в этот момент верить хотели все бойцы, и это явственно было написано в их глазах…

Вместо капитана Столярова за иереем Георгием пришел старший лейтенант Красо́та.

– Ужин, Коровин, – без стука приоткрыв дверь, сообщил он, общаясь со священником так, как общался с солдатами. Видимо, никак не мог перебороть своего эго и сказать «батюшка» или просто «отец Георгий».

Но сам священник не постеснялся напомнить старшему лейтенанту:

– Меня зовут отец Георгий. Не Коровин, а отец Георгий. Это общепринятое обращение.

– Пойдем, Георгий…

– Отец Георгий…

– Пойдем, пойдем, рота уже в столовой.

Отец Георгий понимал, что это не его лично старший лейтенант пытается как-то унизить, показать разницу между собой, офицером спецназа ГРУ, и бывшим солдатом, а ныне священником. Это гордость атеиста упиралась руками и ногами, не желая всерьез воспринимать никакую Веру. Окажись на месте отца Георгия другой священник, никогда в армии не служивший, Красо́те было бы так же трудно произнести слово «батюшка» или назвать священника «отцом». Точно так же бывает, когда невоцерковленные люди, даже верующие, как они сами считают, после литургии подходят сначала к иконе, потом к кресту, целуя их, не могут пересилить себя и поцеловать поручь на руке священника, не понимая при этом, что целуют они не руку человека и не предмет его одежды, а Господу Богу своему отдают честь и поклонение, и молят этим о милосердии и заступничестве. Люди вообще имеют склонность часто рассматривать личность священника, как что-то конкретное, что может нравиться или не нравиться, что может вызывать или симпатию, или, наоборот, отталкивать людей от него. Но в действительности получается так, что отталкиваются люди не от священника, а сначала просто от церкви как от института, а потом и вообще от Веры. Но, если разобраться, когда человек садится в поезд, в самолет или в обычное городское такси, он не думает о личности пилота, машиниста или водителя. Ему нет до этого никакого дела. И пилот, и машинист, и водитель такси – это, по большому счету, только проводники, через которых осуществляется их поездка. Точно так же и личность священника. Священник – такой же проводник при общении человека с Богом. Правда, проводник особый, на которого самим Господом возложена благодать осуществления этой связи.

И именно потому, что люди часто предвзято относятся к священникам, реагируют и на их речь, и на их поведение, и даже на марку их машины, не говоря уже про отношения с прихожанами, те должны быть безупречны. По большому счету, все эти личностные отношения никак не должны отражаться на Вере, но если все же отражаются, то священнику следует быть особо к себе внимательным, особо оценивать каждое свое действо, каждое слово, каждый взгляд. А когда он внимателен к себе, к своему миру, тогда и люди будут это чувствовать. Они ведь не только на службу ходят, еще ходят и на исповедь, да и просто за житейским советом. И чем больше их будет приходить в храм, тем сильнее и действеннее будет молитва. Ведь сам Господь Иисус Христос сказал, что, где двое или трое соберутся во имя Его, там и Он среди них будет.

Когда два взвода роты отправлялись на выполнение боевого задания, все солдаты, и верующие и неверующие, уверовали, что Христос среди них и готов поддержать их, спасти и сохранить, и потому с легким сердцем рассаживались по машинам. А вот в старшем лейтенанте Красо́те главенствовала гордыня. А гордыня никого еще до добра не доводила. Именно гордыню называют грехом всех грехов. Отец Георгий хорошо помнил пример из семинарского курса о человеке, который гордился тем, что всегда держит пост, и тем самым вгонял себя в грех…

Старший лейтенант Красо́та ждал священника на крыльце.

– Забыл ты уже армейские привычки. В столовую собираешься, как женщина на свидание.

– Я только епитрахиль снял, и уже готов, – смиренно возразил иерей, не собираясь обострять отношения. Это никогда не приводит к хорошему, и, если можно избежать обострений, их следует избегать.

В столовой для офицеров отряда спецназа ГРУ накрывали отдельный стол, но рядом с солдатскими столами того же отряда. Офицеры уже сидели за ним, не было только командира роты капитана Столярова и двух командиров взводов, отправившихся со своими солдатами на задание.

Отец Георгий сразу встал с торца вытянутого стола и не спешил сесть. Взгляды офицеров устремились на него, и все поняли, что священник чего-то ждет. Сообразив, что именно нужно сделать, подполковник Шумаков быстро поднялся, встали и остальные. Отец Георгий начал читать молитву, чтобы Господь благословил пищу, которую послал людям. Старший лейтенант Красо́та сел на стул и сразу начал есть, не дожидаясь благословения. Отец Георгий словно бы не заметил этого, дочитал молитву до конца, перекрестил себя и стол, заметив, что остальные офицеры, в том числе и подполковник Шумаков, тоже перекрестились, кто всерьез, кто в шутку, кто поддерживая других. Красо́та же демонстративно не желал этого делать и посматривал на священника с торжествующей насмешкой. Отец Георгий понял, что старший лейтенант готовится сказать что-то едкое, и оказался прав.