Долг жизни - Чак Вендиг

Ракс словно призрак. О нем никто ничего не знал, кроме имени, но вдруг он является на зов и берет дело в свои руки. Именно такое ощущение возникает у Слоун при каждой встрече с ним — словно перед ней голограмма мертвеца, выдающая себя за реальность.

И сегодняшний визит — не исключение.

Она входит в его покои — он предпочитает встречаться с ней у себя, а не на мостике. «Там ваша территория, — сказал он ей когда-то. — Флотом командую не я, а вы». И она тут же мысленно закончила фразу: «Но я командую вами, „гранд-адмирал" Слоун».

Покои выглядят куда менее строгими, чем того требует имперская эстетика. Серо-черные переборки перемежаются цветными пятнами — странный красный гобелен на стене с похожим на лабиринт узором, который начинает сводить с ума, если смотреть на него слишком долго; цилиндрический аквариум с плавающими в нем прозрачными обитателями, органы которых светятся разными цветами; золотая цепь, соединяющая два серпообразных виброклинка в витрине из бронестекла, свет в которой подчеркивает выгравированный на них плетеный орнамент.

В данный момент помещение заполняет новый цвет — голубое сияние галактической карты. Слоун видит территориальные границы и сразу же осознает, насколько политически нестабильна Галактика, разрубленная на куски, а затем вновь сшитая подобно уродливому лоскутному одеялу. Часть систем примкнула к Новой Республике, многие отделились от всех, объявив о своей независимости. Подконтрольное Империи пространство сокращается. Новая Республика непрестанно наступает, распространяя повсюду свое вредоносное влияние. От одного лишь взгляда на карту Слоун внезапно охватывает тревога.

Но Ракса, похоже, ее волнение нисколько не беспокоит. Это должно бы вселять в Рей уверенность, однако она ощущает лишь полнейшее одиночество.

Он стоит перед ней — не в адмиральской форме, но в кроваво-красном халате до пола. Встречаясь с другими, он обычно одевается так, как подобает адмиралу флота, — под стать своей формальной роли так называемого советника, — но здесь, в собственных покоях, он часто носит ту одежду, которая ему удобна. С уверенной, хищной усмешкой он поворачивается к ней и, приподняв брови, разводит руки:

— Спасибо, что пришли, адмирал Слоун.

«Будто у меня был выбор», — думает она. Когда кукловод дергает за ниточки…

— Разумеется, — только и отвечает она.

— Как дела у нашей Империи? — В словах нет ни капли иронии. Сарказм настолько тонок, что большинство бы его не распознало, но Рей его слышит. Она вспоминает слова, сказанные им однажды ночью несколько месяцев назад: «Это больше не наша Галактика». В тот раз он объяснил ей, что они проиграли. Что Империя, которой она служила, оказалась… как он тогда сказал? Неизящной. Грубой.

«Сталь в спине. Медь в голосе».

— Мы чрезмерно сосредоточиваемся на информационной войне — сердца и умы следует завоевывать победами в боях с Новой Республикой, а не расклеенными на стенах кантин плакатами.

Задумчиво хмыкнув, он размеренно шагает сквозь парящий в воздухе призрак галактической карты, театрально жестикулируя рукой.

— Вы подняли интересный вопрос. О военных действиях пока речи не идет, но скажите Обдуру — пусть найдет какую-нибудь запись, где мы в пух и прах разбиваем предателей-республиканцев. С боевыми сценами, но без чрезмерного насилия. Мы должны выглядеть героями-завоевателями, а не головорезами. Подобное вас устроит, адмирал Слоун?

«Нет», — думает она, но коротко кивает в ответ.

— Для начала-да. Но мне все больше не нравится эта фальшь…

— Рей, — прерывает он ее, — вы разбираетесь в опере?

— Что?

— В опере. Нонагонский цикл? «Эсдрит и толотианец»? «Шедевр Иллура Билтрака»? Даже у хаттов есть своя опера — довольно-таки мерзкое повествование о предательстве и размножении. «Ла'чиспа ка co-на». — Он кисло морщится. — Без пения этих слизняков Галактика определенно станет только лучше.

— Я кое-что знаю про оперу, но не ярая ее поклонница.

— Так станьте ею. — Он хлопает в ладоши. — Тогда наше сотрудничество принесет вам дополнительную пользу. Опера будоражит меня, пускай и не имеет ничего общего с реальностью. В этом вся суть, которую вам нужно понять: чтобы что-то возымело эффект, ему вовсе не обязательно быть настоящим. Инструменты и пение, драма и мелодрама, пафос и трагедия — все это ложь, выдумка. И все же происходящее на сцене — в определенном смысле правда. Факты и истина — совершенно разные вещи. Меня больше интересует истина, чем факты, и меня вполне устраивает фальшь, если она служит нашим целям. Что мы в данном случае и имеем.

— Но…

Внезапно его ноздри раздраженно раздуваются, руки сжимаются в кулаки.

— Мы сходимся во мнении, что Новая Республика представляет опасность?

— Да, безусловно.

— Мы это понимаем благодаря своему интеллекту. Но остальные просто глупцы. Уверен, вы со мной согласитесь. И раз мы с вами осознаем объективную реальность, не вижу ничего дурного в том, чтобы подтолкнуть слабых умом к тому же выводу, к которому уже пришли мы сами. Им не обойтись без подобного рода драмы и мелодрамы, чтобы понять то, что отчетливо понимаем мы с вами. Мы пришли к этому естественным путем. Других приходится подталкивать, иногда пинком. Так яснее?

Слоун судорожно сглатывает. Хотя голос адмирала спокоен и размерен, лицо его перекошено от злобы. Он словно лучится незримой мощью. Когда-то, давным-давно, она заправляла свой корабль, «Грозную Звезду», на плавучей базе посреди Каравакского моря на девятом спутнике Тилта. Близилась буря, и внезапно посеревшие волны начали бурлить и пениться, хотя и оставались невысокими. А когда наконец налетел шторм, море превратилось в настоящее чудовище.

Ракс напомнил ей о том случае.

«Когда над морем разразится шторм? Превратится ли он в чудовище?»

Возможно, она слишком себя накручивает.

— Яснее, — наконец отвечает она. — Лишь не вполне ясна наша цель.

— Наша цель — возродить Империю, — усмехается адмирал. — Сильную, крепкую Империю.

— Да, но каким образом? Мы даже не пытались выйти на Маса Амедду, окопавшегося на Корусанте. Мы выберем другого Императора? Наша встреча на Акиве была… — «Опасной и неудачной попыткой обмана», — думает Слоун, но не говорит этого вслух, — …вынужденной уловкой, но это вовсе не исключает необходимости объединиться. Есть бунтующие моффы, которые заявляют, будто Палпатин жив, есть гранд-генерал Лоринг на Маластере, есть…

— Доверьтесь мне, Рей. Вера осветит нам путь. Предоставьте решать эти проблемы мне. Но это потом, а сейчас у меня есть для вас задания — пока одно, но за ним последуют и другие.

«Задания», — думает она. Будто она девочка на побегушках со списком неотложных дел. Это новое для нее ощущение. Не потому ли она и управляет Империей лишь формально? Не потому ли не имеет ни малейшего понятия, кто такой Ракс на самом деле и достоин ли он вообще чести командовать ею?