Закатная повесть - Aion91

но едва ли сильно изменившегося с тех пор, как он встретил ее. И не верил себе – это она. Откуда? Как? Надо ли знать?- Глупость какая-то, - поморщился мистер О’Каллахан. – Перестаньте. Живите, работайте. Мое присутствие вас не стеснит, я уеду после свадьбы Рейчил. Дом достаточно большой, если вас смущает именно это.- Спасибо, сэр, - она взглянула ему прямо в лицо и тут же опустила голову.- Нора, это правда вы? – вдруг спросил он, понимая, что встретиться с ней взглядом она ему не позволит. Не теперь. Никогда.- Мне хотелось верить, что я мало изменилась. Теперь понимаю, что это не так.- Да нет, мисс Гринвуд… вы такая же… почти, - безо всякой улыбки ответил мистер О’Каллахан. - Это я всего лишь себе мало верю. На мгновение решил, что сошел с ума.- Прошу прощения, сэр, что стала причиной подобных мыслей.- Мысли в моей голове рождаются независимо от вас, на этот счет можете быть спокойны. Я отнимаю ваше время?Нора вскинула на него удивленные глаза.- Нет, сэр, вы не можете отнять то, за что сами же платите.- Сам плачу… - пробормотал он себе под нос, будто только теперь это понял. Потом отошел от нее, сел назад в свое кресло, всем видом показывая, что разговор окончен, что было тут же озвучено: - В любом случае вы можете быть свободны, миссис Гринвуд. Передайте кухарке также, что на ужин мне довольно пастушьего пирога с бараниной. И стол на меня не накрывать. Пусть подадут в комнату.- Да, сэр, - проговорила Нора и вышла из кабинета.Он некоторое время смотрел на закрывшуюся за ней тяжелую резную дверь, все еще не понимая, за каким дьяволом его жизнь в очередной раз совершила непонятный кульбит на старости лет… И вместе с тем нелепо убеждая себя в том, что это вовсе не кульбит. И ничего не меняет.Как бы Нора Гринвуд ни пыталась убеждать себя в обратном, но в этот день она не могла думать разумно, хотя это было свойственно ей последние двадцать с лишним лет. Сделав самые неотложные дела, она отправилась к себе, на столе разложила какие-то бумаги и хозяйственные книги, не собираясь ничего в них записывать, и попыталась унять собственные мысли.Никогда до сегодняшнего дня она не верила, что однажды снова увидит Питера О’Каллахана. Но, прежде всего, она и не желала этого. Единственное, что беспокоило все эти долгие, похожие один на другой годы – неведение. За прошедшее время она столько раз обвиняла его и оправдывала, что это перестало иметь значение. Важным было лишь знать, жив он или мертв. За кого ей молиться в церкви. Но и с этим Нора однажды справилась, научившись гнать прочь мрачные мысли. В ее сердце, что бы ни случилось, он всегда был жив. И всегда оставался молодым. Таким, каким она видела его у ручья, каким помнила – в простых штанах рабочего, в поношенной куртке, с мозолями на ладонях. Таким, каким она его полюбила.Встретив его сегодня, Нора ясно поняла, что перед ней совсем другой человек, чужой и далекий, но было приятно видеть и знать, как многого Питер добился. Он владеет богатым домом, ездит в дорогом автомобиле и носит элегантную одежду. И возраст ему к лицу.Ей совсем не думалось о том, что она служит в его доме.Если бы только не ныло где-то внутри. Там, где должно быть сердце, которое осталось у ручья в Ипсуиче много-много лет назад. Она хмуро глянула на себя в небольшое зеркало на столе. Старуха!И если бы только он поскорее уехал.Однако он не уезжал. Ни на следующий день после свадьбы, ни на третий, ни через неделю.Днями его с управляющим носило то на пастбище, то в крестьянскую деревушку, где жили арендаторы, то в Уиклоу, то просто верхом по окрестностям, но последнее в одиночестве. Потом он возвращался – обычно сильно после обеда. И ужасно голодный. Ел он много и с аппетитом, что, однако, не сказывалось на его худощавой фигуре, теперь более крепкой, чем в юности. Спать укладывался непривычно рано для местной публики. После отъезда Рейчил с супругом в Лондон старался поменьше попадаться на глаза невестке, потому что ее постный вид навевал на него тоску.Впрочем, нечто похожее на тоску он теперь испытывал почти постоянно. А ведь давно отвык, проводя жизнь, как хотел он сам, нисколько не задумываясь над тем, что, возможно, что-то в его жизни не так. Все ведь было, ему самому верилось, как бывает у людей, которым сопутствует удача.О! Удача сопутствовала Питеру с первого дня, как он отправился в Африку. Об этом думал мистер О’Каллахан за очередным бокалом бренди в руках в один из вечеров решая задачу, что ему теперь делать.В Йоханнесбурге они с Джошем повстречали двоих таких же отчаянных смельчаков. Первый был шотландец, второй гордо говорил, что он американец. Они купили необходимое снаряжение и трех мулов. Один из четверых всегда шел пешком – по очереди. От места к месту. Наугад. Никогда не теряя надежды.Спустя год они имели участок, огражденный колышками, который был оформлен на имя Джоша Мартина, что было лишь формальностью. Спустя два – появились еще несколько участков. И лавка в Йоханнесбурге, где они стали продавать инвентарь для старателей. Фирма называлась «О’Каллахан и друзья». Просто бросили жребий. Ему опять повезло. Вернее, его ирландской фамилии. Но это тоже было формальностью. Спустя пять лет Питер оставил свои постоянные авантюры с поисками новых приисков. И решил заняться чем-то еще. Была построена гостиница. Были организованы перевозки товаров из Старого света. Было много-много чего еще.Ему просто везло больше остальных. Он был счастливчиком, но не был счастлив. Это следовало признать хотя бы теперь, спустя столько лет.Нет, бывало разное. Всплески неуемной энергии часто заканчивались тем, что его пришибало к пересыхавшей под солнцем красно-коричневой земле, над которой плавился горячий воздух. Были бесконечные драки с конкурентами, заканчивавшиеся перестрелками. Были удары в спину от тех, кого он считал друзьями, когда дело доходило до денег. Было много грязи, о которой он никогда не подозревал. Но все это мимоходом. Все это не имело значения. Важно было заполнить пустоту. Новым, постоянно меняющимся, ярким.Алмазы уже не казались достаточно яркими.Когда Питеру исполнилось тридцать два, к нему привели мальчика лет семи. Он совсем не умел читать и очень плохо разговаривал.«Этот ублюдок – твой сын, О’Каллахан! - кричала пьяная шлюха из Йоханнесбурга, где он первые годы частенько имел дело только с ей подобными, не запоминая их лиц.