Беспредельщики - Илья Деревянко

Проснулся он в пять часов утра от собственного дикого крика.Опять снились кошмары, но на этот раз Мирон не помнил, какие именно. Осталосьлишь ощущение чего-то мерзкого, страшного. Заснуть больше он не смог.Свинцовое, непослушное тело сотрясала мелкая дрожь, в горле першило, будто туданабили мелко нарезанного конского волоса, в глазах плавали темные круги. Вдовершение всего подскочило давление. Кровь гулко бухала в виски, норовявырваться наружу, кожа на затылке омертвела. «Так и загнуться недолго, –отрешенно подумал Мирон. – Хватит, пора выходить из запоя!» Он принялтеплый душ, выпил таблетку клофелина. Голову немного отпустило, но общеесамочувствие по-прежнему оставалось ужасным. Время, как всегда в подобныхситуациях, тянулось нестерпимо медленно, каждая минута казалась вечностью.Мирон знал – первый день самый трудный, завтра будет гораздо легче, главное,перетерпеть сегодня.

Дабы убить время, он попробовал смотреть видео, но черезпять минут выключил, поскольку головная боль разыгралась с новой силой. Миронотворил окно. В комнату ворвался прохладный, насыщенный влагой воздух. Кряхтя иохая, он опустился на диван, подвинул ближе журнальный столик с пепельницей,закурил сигарету. После нескольких затяжек грудь сотряслась надрывным кашлем, кгорлу подступила тошнота. С трудом добежав до туалета, Мирон долго выхаркивалникотиновую мокроту и смешанные с желчью остатки вчерашней выпивки. Отнапряжения из носа обильно хлынула кровь. Вытекло ее много, не менееполстакана, но зато в голове полегчало. Вернувшись обратно, он снова прилег,пытаясь уснуть, но, едва закрыв глаза, увидел перед собой отвратительные мордычертей. Они кривлялись, хихикали, манили к себе. Полусон-полуявь. И уженепонятно, что сон: бесовские рожи или его прокуренная комната с кучей пустыхбутылок.

Мирон набрал номер Кирилла, но, услышав на другом концепровода болезненный стон, повесил трубку. Приятель мучился ничуть не меньше егосамого. На утешение рассчитывать не приходилось. Когда стрелки часов кое-какдоползли до десяти утра, зазвонил телефон. Мирон как раз только-только началзадремывать, поэтому заранее преисполнился злобы к тому, кто нарушил его покой.

– Слушаю, – раздраженно буркнул он в трубку.

– Привет, это я, – поздоровался Маршал.

– Какого черта в такую рань?!

– Рань?! Ну ты даешь!

– Короче, чего надо?!

Жуков несколько опешил. В их среде было не принято грубитьне по делу, тем более с малознакомыми людьми. Любое неосторожно сказанное словомогло повлечь за собой месть, разборку, смерть.

– Я хочу поговорить по поводу вчерашнего. Мой коммерсантсказал, будто твои ребята обчистили его до нитки...

– Обчистили! Дальше что?!

Маршал обескураженно молчал. Похоже, Королев говорил правду.Верить этому не хотелось.

– Чего заглох? – прохрипел Мирон. Как любой выходящийиз запоя пьяница, он был раздражителен и преисполнен отвращения к окружающемумиру.

– Беспредельничаешь, – опомнился наконец Жуков. –Забываешь понятия.

– Я срать хотел на ваши понятия! – заорал разъяренныйМирон. – И на тебя, и на воров – на всех! Будет мне еще указывать всякаяшушера! «Не по понятиям!» «Беспредельничаешь!». Нашлись законники, вашу мать!Засунь язык в зад, понял?! – С этими словами он швырнул трубку на рычаг...

Когда Маршал закончил разговор и повернулся к Олегу, тот неузнал товарища. Лицо Виталия побелело, глаза светились, словно раскаленныеугли.

– Взбесился, падло, – тихо сказал он. –Бессмертным себя возомнил. Ну-ну, посмотрим!

За окном угасал теплый летний вечер. Мирон сидел у себя накухне за столом, неподвижно уставившись в недопитый стакан чая.

Его вот уже несколько дней не покидало предчувствиенадвигающейся беды. Временами казалось, будто в спину уставились чьи-то цепкие,недобрые глаза. Конечно, все можно было списать на расшатанные нервы, нозвериный инстинкт, выработанный еще в Афганистане, подсказывал – это не так.Оставалось лишь гадать, откуда последует первый удар – от воров или от Маршала.Он не раскаивался в содеянном, более того, поступки Мирона не следовалорасценивать лишь как выкрутасы полубезумного убийцы. Помимо прочего, в них былаи своя логика, пусть даже извращенная. Идя по стопам известного американскогобеспредельщика Аль Капоне, Мирон все более убеждался: главное в жизни – сила,решающий довод – пуля. Одним словом – закон джунглей. Кто всех сожрал – тотсамый козырный. Единственно, чего он не сумел перенять от своего заокеанскогоколлеги, так это гибкости и коварства. Шел напролом, стремясь прошибить лбомстену...

Мирон вяло отхлебнул остывший чай. Солнце все ниже клонилоськ горизонту. Становилось прохладно. С улицы доносились звонкие голосарезвящихся детей. Желая подышать свежим воздухом, он выглянул в открытое окно.Старый двор (дом Мирона был построен в начале пятидесятых годов) утопал взеленых зарослях. Посредине его виднелся полуразрушенный фонтан. Когда Миронбыл маленький, фонтан еще работал и летом ребятишки день-деньской плескались впрохладной воде. Сейчас он умер – влага иссякла, облицовка потрескалась,поросла травой. Там, где раньше журчали прозрачные струи, – теперьвалялись окурки да разбитые бутылки.

Неподалеку стояли две лавочки, на которых дворовые кумушкиувлеченно чесали языками. Еще дальше, ближе к кустам, на поваленном фонарномстолбе два замызганных пьянчуги уговаривали поллитру. Картина обычная дляН-ска, но что-то в их облике Мирону не понравилось. Уж больно широкие плечи дасвежие лица. Ни следа запойной одутловатости, живые острые глаза, плавные,точные движения, которых не может быть у спившихся синюшников.

«Хреново, ребята, маскируетесь, – криво усмехаясь,подумал Мирон. – У вас на мордах написано, зачем вы явились! Интересно,кто прислал? Матерый? Маршал? Чего они там сидят? Наверное, ждут, когда явыйду».

Подойдя к телефону, он набрал номер Кирилла.

– У меня во дворе два хмыря болотных пасутся, подалкоголиков косят. Нет, не кажется, уверен! Возьми их без шума, узнай, ктотакие. Все, давай!

Мирон повесил трубку.