Неотразимый дикарь - Тереза Медейрос

— Не волнуйся за меня. Мы с мистером… мистером…

— Кинкейдом, — подсказал ей Коннор.

— Мы с мистером Кинкейдом сможем обсудить наши дела наедине.

Один из разбойников произнес намеренно громким, театральным шепотом:

— Эта лапочка будет две недели ходить на полусогнутых после обсуждения дел наедине с нашим Коннором!

Остальные захихикали, а Памела смущенно опустила голову, готовая от стыда провалиться сквозь землю.

По сигналу Коннора Броуди выступил вперед и предложил свою руку перепуганной Софи, словно ему предстояло сопровождать ее на частный бал в Мейфэр.

— Вы замужем, мисс? — с деланной вежливостью поинтересовался Броуди, когда Софи осторожно положила свою хрупкую руку на его мощное предплечье. В ответ она отрицательно покачала головой, настороженно глядя на разбойника. Броуди расцвел в улыбке. — А вы хотите выйти замуж?

Памела вздохнула. Неужели она спасла Софи от похотливого виконта только затем, чтобы сестра получила предложение о браке от бандита с серебряным кольцом в ухе и татуировкой в виде извивающейся змеи на руке?

Тем временем Коннор отослал прочих разбойников, и они, едва слышно ворча и шаркая ногами по каменным плитам, повиновались ему, один за другим покинув комнату.

Что же теперь будет с ней самой? Памела терялась в догадках. Когда Коннор подобрал веревку, которой только что были связаны его руки, ее охватили недобрые предчувствия. Потом он подошел к ней, и Памела была просто не в силах пытаться убежать от него. Усадив ее на деревянный стул возле очага, горец ловко связал ей руки. Она не пыталась сопротивляться, понимая всю тщетность подобных попыток. Запрокинув голову, она с дерзким вызовом взглянула на возвышавшегося над ней горца. В отсветах пламени он казался ей еще больше и страшнее, чем прежде. Прищурившись и пристально глядя на нее, он взял оставшийся конец веревки и стал задумчиво пропускать ее между пальцами. Памеле было по-настоящему страшно: она ждала, что сейчас он привяжет ее к стулу, потом затянет веревку у нее на шее и…

К ее немалому удивлению, горец вдруг развязал ей руки и швырнул веревку в очаг.

— Полагаю, она нам не понадобится, — мягко произнес он, словно разговаривал с ребенком.

Памела молча вздохнула. Он был прав. При его огромных габаритах и могучей силе она могла сколько угодно безуспешно бороться с ним до своего последнего вздоха. Она была полностью в его власти.

— Особенно теперь, — продолжал горец, вытаскивая из-за пояса дамский, перламутровый пистолет, — когда эта вещица попала в мои руки.

Памела жадно смотрела, как он разглядывал пистолет в свете очага, поворачивая его то так, то эдак.

— Трудно поверить, что такая прелестная маленькая штучка может стать причиной смерти, — задумчиво проговорил Коннор.

Памела замерла, даже боясь дышать. Она была парализована ужасом близкой смерти.

Коннор наклонился еще ближе, полностью накрыв ее своей тенью. Холодный ствол пистолета коснулся ее виска, и Памела вздрогнула всем телом. Горец медленно провел дулом пистолета вниз по щеке до самого рта и хрипло прошептал:

— Такой красивый и такой опасный. Совсем как его хозяйка…

Ствол мягко коснулся ее дрожащих губ, потом медленно скользнул вниз к ямочке у основания шеи. Памела закрыла глаза, однако ствол продолжал двигаться ниже. Отодвинув ворот шубки, он уперся ей в грудь точно в том месте, где испуганно колотилось ее сердечко.

Коннор пристально смотрел ей в глаза, потом нажал на курок…

Из дула пистолета выскочил пучок разноцветных перьев, а музыкальная шкатулка, спрятанная в рукоятке, заиграла веселую звонкую мелодию. Памела дернулась и приглушенно вскрикнула, окончательно потеряв всякое самообладание от этой жестокой шутки.

Коннор с дьявольской довольной улыбкой выпрямился.

Памела метнула в него гневный взгляд. Ее сердце бешено колотилось.

— И как давно ты понял, что это ненастоящий пистолет? — хрипло спросила она.

— Я заподозрил, что это игрушка, когда ты намеренно опустила дуло моего пистолета вниз и не стала целиться в меня из него.

— А если бы ты ошибся?

— Ну, тогда не было бы этого разговора, — безразлично пожал плечами Коннор и провел пучком перьев под ее подбородком, словно желая добиться улыбки.

Разгневанная его бесцеремонным обращением, Памела выбила пистолет из его руки. Он упал на пол и, отскочив, ударился о каменную стену. Веселая мелодия оборвалась на полу фразе.

— Если ты знал, что пистолет ненастоящий, почему позволил взять себя в плен?

— Я надеялся, что вы с сестрой все-таки изнасилуете меня, — расплылся в улыбке Коннор, и на его правой щеке вновь появилась ямочка, которая на этот раз взбесила Памелу.

— Почему? От тебя сбежала любимая овца? Ямочка тут же исчезла. Скрестив руки на груди, он сердито пробасил:

— Ну, мы развлекаемся с овцами, но только когда не можем найти расположенную к этому женщину.

— Или нерасположенную? — гневно выпалила Памела и тут же пожалела о сказанных словах.

Их взгляды скрестились, словно шпаги дуэлянтов. Когда в очаге с треском рассыпались прогоревшие поленья, и в воздух взметнулся сноп искр, Памела первая, отвела взгляд в сторону.

Наступило молчание. Потом она тихо, но твердо произнесла:

— Отпусти мою сестру. Она не заслуживает наказания за мою глупость. Если ты обеспечишь ее безопасность, я не стану сопротивляться. Я… — она закрыла глаза, пытаясь справиться с волнением, — сделаю все, что ты захочешь.

Коннор смотрел на отвернувшуюся от него Памелу, и перед его мысленным взором одна за другой проносились соблазнительные картины того, чего он мог бы захотеть от нее. На щеках Памелы пылал румянец стыда и смущения.

Эта девушка была настоящей английской розой, не предназначенной для цветения на каменистой почве его дикой и варварской страны. И вот теперь он мог сорвать ее нежные лепестки и колючки гордости. Осознание этого факта должно было наполнить его ощущением собственной силы и непобедимости. Вместо этого он чувствовал себя последним негодяем.

— Благородные слова, детка, — кивнул Коннор. — Должен признаться, весьма заманчивое предложение. Но у меня нет никакого намерения, бросать твою сестричку и тебя, словно двух бедных овечек, на растерзание волчьей стае.

Памела с удивительным хладнокровием посмотрела на него и спросила:

— А как насчет волка в этой комнате?

Этот волк провел слишком много лет, покупая себе удовольствие, за краденые монеты, и совсем истосковался по настоящей нежности.

Опасаясь, что Памела заметит отблеск этой тоски в его глазах, Коннор опустился на одно колено и принялся расшнуровывать один из ее лайковых сапожков.