Удача - Борис Седов

Вот оно как – думал он – вот ты о чем… Но ведь ты, голубчик, врешь, как сивый мерин! Если на твою… твой… твое долбаное Никарагуа пойдет войной тот же Гондурас, ты ведь быстренько отстегнешь денег и организуешь освободительную армию. И будешь страстно выкрикивать на митингах горячие слова о родине, о земле предков, хотя… Скорее всего, просто слиняешь и переждешь беспорядки в тихом и благополучном месте. Например, в той же Америке.

– Да, – сказал Знахарь, – я вряд ли пойду служить в российскую армию. Но вы, уважаемый дон Хуан, так до сих пор и не сказали мне, в чем суть вашего предложения.

– Мы как раз подошли к этому моменту, – ответил Гарсиа, – и я, как было сказано в великом фильме сеньора Копполы, сделаю вам предложение, от которого вы не сможете отказаться.

Знахарь удивленно поднял брови, но Гарсиа, засмеявшись, сказал:

– Нет-нет, вы не подумайте только, что в случае отказа вас упакуют в цементный блок, хотя с этим у нас проблемы никогда не было. Просто мое предложение будет настолько заманчивым, что я готов съесть свою шляпу, если вы откажетесь. Я не верю, что такое предложение, которое я сейчас сделаю вам, можно отвергнуть.

Ну-ну, подумал Знахарь и ответил:

– Я вас слушаю.

Гарсиа налил себе вина, задумчиво посмотрел вдаль и сказал:

– Я буду называть вещи своими именами. Много лет назад, в горной деревушке… Неважно, где это было. В общем, я никогда не думал, что стану тем, кто я есть сейчас. Вы, конечно, слышали такое слово «наркобарон». Могу добавить, что есть и наркокороли. А сам я, – и он посмотрел на Знахаря, слабо улыбнувшись, – наркоимператор. Во всем мире нет человека, стоящего выше меня в кокаиновом бизнесе. Для наркодельцов я как Ленин для коммунистов, с той только разницей, что Ленин был попрошайкой и грабителем, а я имею собственные деньги, и для воплощения в жизнь моих планов мне не нужно искать богатых евреев в старой, выжившей из ума Европе.

– О, – восхитился Знахарь, – да вы политик!

– Что вы! – Гарсиа небрежно отмахнулся. – От политики меня тошнит. Просто к слову… Да. Так вот, перехожу к своему предложению.

Наконец-то, подумал Знахарь и достал из подтаявшего льда бутылку пива.

– Для принятия этого решения мне не нужно было собирать совет. Мнения других людей интересуют меня только тогда, когда нужно координировать действия, а в таких случаях, как этот, я решаю все сам. Я хочу привлечь вас в свой бизнес. Мало того, учитывая ваше происхождение и определенный опыт в щекотливых делах, я хочу предложить вам стать моим наместником в России. Вы понимаете, о чем я говорю?

Гарсиа пытливо посмотрел на Знахаря.

– Повторяю. Я предлагаю вам взять на себя полное руководство кокаиновым рынком всей России. Вы станете королем кокаина на одной шестой части земного шара. Но поскольку на сегодняшний момент кокаина в Россию попадает смехотворно мало, то эту часть моей империи придется построить почти на пустом месте. С нуля. И сделаете это вы.

– Да… – Знахарь озадаченно почесал щеку, – от такого предложения действительно трудно отказаться.

– И я даже не даю вам времени на размышление, – подхватил Гарсиа, – я жду ответа прямо сейчас. Ну, не сию секунду, конечно, но во всяком случае до того, как мы поднимемся из-за этого стола.

– Я понимаю вас, – ответил Знахарь и достал из пачки сигарету.

Альвец, сидевший до того, как статуя, ожил и поднес ему горящую зажигалку.

Прикурив, Знахарь кивнул и глубоко задумался.

Гарсиа, считая, что знаменитый русский гангстер прикидывает все «за» и «против», тактично отвернулся и вполголоса говорил что-то на ухо возникшему, как из под земли, официанту. Тот долго кивал и, выслушав уважаемого сеньора, исчез.

А Знахарь опять же думал вовсе не о том, о чем хотелось бы Гарсиа.

Для него не было тайной, что шутка насчет цементного блока была вовсе не шуткой, а нормальным предупреждением, он понимал, что предложение придется принять в любом случае, но он знал еще, что никогда в жизни не станет способствовать распространению этого сорта белой смерти в России. Там и так было достаточно возможностей закончить свои дни тем или иным мучительным способом. У Знахаря не захватывало дух при виде трехцветного флага, и опостылевший гимн не выжимал у него из глаз скупую мужскую слезу, но таким мерзавцем, каким предлагал стать дон Хуан Гарсиа, он все же никогда не был.

Знахарь умел мыслить глобальными категориями, и он прекрасно представлял себе эту картину, эту цепочку, в которой все было предельно ясно. Тупые южноамериканские крестьяне выращивают коку, не думая ни о чем, кроме куска хлеба и стакана пульке. Другие говорящие животные вырабатывают из первичного продукта героин. Наркокурьеры развозят отраву по всему свету, профессиональные убийцы прикрывают все это, продажные политики и менты получают свою долю немалую, а глупые мальчишки и девчонки умирают сотнями тысяч ради того, чтобы такие твари, как Гарсиа, обогащались.

Антинаркотическая пропаганда банальна, но банальность, как правило, является совершенной правдой. Солнце греет – банальность. Жизнь прекрасна – банальность. Кокаин – белая смерть. Тоже банальность. И тоже правда. Совершенно прямая и простая, как палка от швабры.

Гарсиа продавал смерть.

Самое смешное в этом было то, что эта смерть была вовсе не приятна. Если бы он торговал снадобьем, которое отправляло бы людей на тот свет под парусами неслыханного наслаждения, в этом можно было бы найти хоть какой-то, пусть сомнительный, но резон. Однако всем известно, что смерть наркомана мучительна и страшна.

И она совсем не добровольна, потому что сознание законченного кокаиниста или героинщика уже не принадлежит ему. С того момента, как он во второй, именно во второй раз пришел к толкачу, он пропал. И теперь его душа принадлежит какому-нибудь дону, который даже не знает о его существовании, хотя и получает от него те самые зернышки, которые его колумбийская курочка клюет от заката до рассвета и наоборот.

Знахарь посмотрел на Гарсиа, который с подчеркнуто безразличным видом любовался далекими вершинами Скалистых Гор, и, побарабанив по столу пальцами, сказал:

– Я согласен.

Гарсиа повернулся к нему и ответил:

– Другого ответа я и не ждал.

Он щелкнул пальцами, и из-за колонны вышел все тот же официант, который на этот раз держал в белых, как снег, перчатках, пыльную, покрытую паутиной бутылку. На его лице читалось такое почтение, будто это была урна с прахом великого Монтесумы, вождя ацтеков и героя многочисленных легенд и мифов.

Официант медленно обошел стол, дав возможность каждому рассмотреть бутылку. Знахарь тоже посмотрел на выцветшую этикетку, но там все было по-французски, и единственным словом, которое он смог опознать, было «коньяк».

Завершив торжественный обход стола, официант осторожно откупорил ее и налил по чуть-чуть в широкие низкие бокалы, до того стоявшие в сторонке.