Невский романс - Ольга Свириденкова

Лишь когда музыка стихла, Владимир осознал, что за весь танец не обмолвился с Полиной и парой фраз. Это открытие смутило его, но, посмотрев на Полину, он тут же успокоился. Она была слишком поглощена своими чувствами, чтобы заметить его оплошность.

Отведя девушку к родителям, Владимир придержал ее за руку и, глядя со сдержанной улыбкой в ее светящиеся глаза, сказал:

— Вы были восхитительны, мадемуазель. Мне уже давно не было ни с кем так приятно танцевать.

— И мне, — машинально ответила Полина. И смущенно рассмеялась, поняв, что ответила невпопад: ведь она вообще никогда и ни с кем не танцевала, за исключением пансионского учителя.

Владимир хотел сказать ей еще что-нибудь приятное, но тут к ним подскочила Наденька, танцевавшая этот вальс с Зоричем. Подружки обнялись и повели оживленный разговор, а Зорич насмешливо посмотрел на Владимира.

— Что я вижу, дружище? Ты записался в покровители девиц, делающих первые шаги в свете?

— Тебе смех, а мне лишняя морока, — с легкой досадой отозвался Владимир. — Нет, чтоб я еще хоть раз поселил у себя в доме незамужнюю кузину!

Началась французская кадриль, и Зорич пригласил Полину. Какой-то юркий господин с бакенбардами тотчас пригласил Наденьку, и Владимир остался один. Кузины Алина и Катрина весело отплясывали с молодыми гвардейцами. «Ну что ж, приятель, гордись: всех сумел пристроить, — иронично поздравил себя Владимир. — И не только своих, но даже одну чужую… Черт, как это, однако ж, глупо!»

К самому концу кадрили в залу вошла шумная толпа лейб-гвардейских гусар во главе с Иваном Вельским. Быстро оглядевшись, Вельский сотоварищи обосновался возле дальних от Владимира колонн и немедленно принялся флиртовать с какой-то молодой замужней дамой. «Вот беспардонный повеса, — подумал Владимир. — Грозится прикончить меня на дуэли, а сам танцует в моем доме и пьет мое шампанское. Нет, от этих Вельских нужно держаться подальше, а то не ровен час в новый переплет угодишь».

Бал шел своим чередом. Убедившись, что все его «подопечные», включая мадемуазель Вельскую, не испытывают недостатка в кавалерах, Владимир перестал о них думать. Но в середине бала, уже во время мазурки, перед ним снова появились Полина и Наденька.

— Осторожность или безрассудство? — спросила Наденька, лукаво переглянувшись с подругой.

— Осторожность, — не раздумывая, ответил Владимир.

Наденька подала ему руку, а Полина отступила назад. «Черт, и как это я не угадал, — с легкой досадой проговорил про себя Владимир, пускаясь с кузиной в танец. — Разумеется, эта взбалмошная девчонка должна была загадать безрассудство!» Но он тут же опомнился и мысленно отругал себя. В самом деле, не хватало еще сожалеть о том, что он танцует не с Полиной!

А Полина, в первый раз за последние три часа оставшаяся без кавалера, подошла к отцу и с усталой улыбкой оперлась на его руку.

— Что, моя красавица, умаялась? — сочувственно поинтересовался Юрий Петрович. — Вот то-то же! А все жаловалась на невнимание кавалеров! Ну, видать, небеса услышали тебя, так что теперь держись — уморят тебя эти танцоры!

— Ох, уморят, папенька, уморят! — со смехом воскликнула Полина.

И тут же грациозно протянула руку очередному кавалеру.

Для Полины началась новая, веселая и интересная жизнь. Теперь она как истинная светская дама вставала поздно. В первом часу ехала с маменькой кататься, непременно в открытой коляске, чтобы покрасоваться в новенькой шубке. Затем возвращалась домой, наряжалась и отправлялась с родителями на званый обед. После снова наряжалась, теперь уже в вечернее платье, и ехала в театр, а затем — на светскую вечеринку. Два-три раза в неделю Полину вывозили на балы, где она постоянно имела заметный успех.

Чтение и остальные девичьи занятия Полина забросила: на них у нее не было времени. Так же, как не оставалось его на отдых, на размышления… ни на что вообще, кроме светской жизни.

С Наденькой Полина виделась часто. Иногда, желая поболтать с подругой наедине, Полина присылала за ней карету. Но сама никогда не заезжала в нелидовский особняк. Не вполне понятное чувство заставляло ее избегать встреч с графом Нелидовым. Она была благодарна ему за то, что он первым пригласил ее на том балу. Но, когда они случайно встречались, Полине становилось не по себе. Этот человек увидел ее в не слишком приглядной роли, и она ему этого не простила. К тому же Нелидову еще предстояло драться с ее братом на дуэли. Хотя в глубине души Полина не верила, что эта дуэль когда-нибудь произойдет.

* * *

Как-то раз, в конце ноября. Вельских пригласили в домашний театр графа Синявского. В этот день Полина обедала дома, поэтому сразу облачилась в выездной туалет. Ее новое платье было сшито из плотного светло-зеленого шелка, а сверху покрыто воздушным облаком тюля. Короткие рукава, декольте и юбку-колокол украшала аппликация из бледно-розовых атласных лент, образующая бантики, цветы и листочки. По аппликации были рассыпаны жемчужины, а по полю юбки — крупные золотые блестки.

Изначально платье шилось для придворного приема. Но государь Александр Павлович все не возвращался из Таганрога, и матушка Полины, опасаясь, что платье выйдет из моды, разрешила дочери надевать его.

В противовес вычурной роскоши наряда прическу Полины украшала скромная веточка живых ландышей — ее любимых цветов.

Полина уже оделась, когда в будуар заглянула ее любимая горничная Вера. Впрочем, Верочка только называлась горничной, а на деле была вроде компаньонки или даже подруги. Крепостная сирота, приставленная к Полине с детских лет, она следовала за барышней повсюду: и в столицу, и в пансион благородных девиц. При необходимости Вера могла причесать и одеть Полину, но главная ее забота состояла в том, чтобы поддерживать хорошее настроение хозяйки, утешать, приободрять и выслушивать сердечные излияния. Спокойная, практичная и уравновешенная Вера прекрасно справлялась со своей ролью.

Незнакомый человек, придя в дом Вельских, вполне мог принять Веру за даму. Одевалась она в прошлогодние платья Полины, да и выглядела настоящей красавицей: высокая, статная, с густыми светло-русыми косами, с чудесными серо-зелеными глазами. Однако Вера ничуть не гордилась собой и очень любила свою взбалмошную барышню. И Полина любила Веру… Но ей никогда не приходило в голову сделать Веру свободной. А сама Вера и подавно об этом не задумывалась.

— Барышня, — чуть растерянно промолвила Вера, — приехала какая-то незнакомая дама. Она сказала, что хорошо знает вашу матушку и хочет ее дождаться. Но ведь Дарья Степановна поехала к модистке и вернется нескоро! Что ей передать?

— Ничего, Верочка, я сейчас сама к ней спущусь, — ответила Полина. И, довольно улыбнувшись своему отражению, направилась вниз.

Войдя в гостиную, Полина застыла на пороге: такой необыкновенной красавицей показалась ей незнакомка! У нее были роскошные белокурые волосы и дивные глаза: серо-голубые с поволокой, словно подернутое туманом лесное озеро. От ее внешности так и веяло утонченным аристократизмом. И черное бархатное платье с белоснежной отделкой, и высокий тюрбан с пышными страусовыми перьями, и бриллианты в изысканной оправе — все смотрелось на редкость изящно.