Основание. От самых начал до эпохи Тюдоров - Питер Акройд

Римский военный губернатор Гай Светоний Паулин осознавал тяжесть угрозы, нависшей над его режимом. Он немедленно отступил из Уэльса, где вел военную кампанию, но его прибытие в Лондон не спасло город. Он не мог уступить просьбам и мольбам горожан; его долгом было спасти всю имперскую провинцию, сразившись в том месте и в то время, которые выбрал бы он сам. Многие лондонцы спешно покинули город, отправившись дальше на юг, чтобы найти пристанище в преданных римлянам племенах; те, кто остался, были уничтожены. Тацит писал о том, что во время нападения погибло 70 000 человек. Сам город был предан огню, и его останки все еще существуют под улицами лондонского Сити в виде красного слоя окисленного железа. К концу XX века в подземной реке Уолбрук было обнаружено 48 человеческих черепов.

Далее Боудикка отправилась вслед за Светонием Паулином, очевидно, предполагая, что настало время нанести последний удар римским оккупантам. Место последовавшей битвы точно не известно; возможно, она произошла около деревни Мансеттер в Уорвикшире или в Мессинге, в Эссексе. Где бы все ни случилось, это место было утоплено в крови. У Светония Паулина было 10 000 человек, но им противостояла сила в сотню тысяч. Позади легионеров был лес, перед ними — равнина; туземные воины мчались на них через пустошь, многие падали, сраженные градом копий. Потом римляне двинулись вперед со своими щитами и короткими мечами. Военная дисциплина заставляла их стоять на месте, и постепенно люди Боудикки повернули назад. Последовала кровавая бойня, к концу которой погибло 80 000 ее людей. Со стороны римлян было убито около 400 человек. Это была одна из самых кровавых битв на английской земле. По некоторым источникам, Боудикка приняла яд, чтобы не быть захваченной врагом, по другим — она умерла от болезни. Памятник ей сейчас стоит на Вестминстерском мосту как символ борьбы страны за свою независимость.

Римляне хотели истребить другого, особого врага. Друиды, защитники старой веры, должны были замолчать, и лишь после этого работу по умиротворению захваченной страны можно было бы считать завершенной. Во время постепенного продвижения римлян на запад друидов разоряли и преследовали; последняя их стоянка была на острове Англси в 61 году. Римский историк Тацит писал, что войска, которые приплыли с Большой земли, были встречены «плотным строем вооруженных воинов вдоль береговой полосы, а женщины метались между рядов, облаченные в черное, как фурии, с горящими факелами в руках». Рядом стояли друиды, принося жертвы, воздевая руки к небу и выкрикивая страшные проклятия. Тем не менее их боги не снизошли, чтобы спасти их; все они были перерезаны, а их святыни преданы огню.

После умиротворения востока и юга следующий римский губернатор Гней Юлий Агрикола обратил свое внимание на западные и северные регионы. В 78 году он завоевал Уэльс. На следующий год Агрикола послал свои легионы на северо-восток, через Корбридж, и на северо-запад, через Карлайл. Он раздробил вражеские силы и построил ряд крепостей, чтобы наблюдать за теми племенами, которые ему сдались. Эти племена были более враждебными и агрессивными, чем на юге, и, по словам Тацита, последовало «много битв, и некоторые не были бескровными». Конечной целью было создание северной границы и контроль над ней, и в результате войска были посланы покорять ту часть страны, которая сейчас называется Южной Шотландией.

Так сложились очертания милитаризованной Англии; в Йорке и Честере были построены постоянные крепости, в каждой из которых размещался легион. Манчестер и Ньюкасл также появились на местах римских укреплений. Первоначально Манчестер назывался Мамукиум. Это название происходит от латинского слова, обозначающего холм, по форме напоминающий грудь; потом это слово было ошибочно прочитано как Манкуниум, что и дало название современному городу. Были построены практически прямые дороги, ведущие от крепости к крепости. В Линкольне и Глостере создали гарнизонные города, населенные отставными легионерами. Нарастающее колониальное присутствие усиливалось системой укреплений, крепостей, смотровых башен и защитных стен. На основных дорогах появились почтовые станции, которые в конце концов превратились в деревни. Таким образом, страна была организована военной властью, наложенной на сельский пейзаж из крестьянских дворов и вилл, полей и поселков, дворов и оград. Это не было похоже на вид, открывавшийся здесь в железном веке, картина была более упорядоченной.

Процесс вовсе не проходил гладко. Согласно Тациту, один из племенных вождей жаловался, что «наши товары и деньги облагаются пошлинами; урожай с нашей земли отбирают, чтобы наполнить их амбары; наши руки и ноги калечат под плетями угнетателей, чтобы проложить дороги через леса и болота». Находящаяся под военным управлением территория, в том числе Уэльс и Северная Англия, требовала постоянного присутствия 125 000 солдат. Неправильно было бы представлять себе всех легионеров как римлян; в первое столетие оккупации набрали 40 000 солдат из Галлии, Испании и Германии. К оккупационной армии присоединялись и англичане. Войска смешивались и сливались с местным населением, так что через два или три поколения в самом деле превратились в местную армию.

К этому процессу имело отношение и еще одно значительное сооружение. По приказу императора Адриана была построена огромная стена — вал Адриана, отделяющий романизированную Англию от шотландских племен. Через двадцать лет была возведена еще одна стена, фактически разделившая Северную и Южную Шотландию. Римляне не намеревались вторгаться в Хайленд, точно так же они оставили и планы по завоеванию Ирландии. Римская империя прекратила расширяться, возникла необходимость защищать границы, так что можно было наслаждаться преимуществами мира. Земли к югу от стены активно обрабатывались. Огромные пахотные угодья появились на Камберлендской равнине. Англия больше не была провинцией, которую сотрясали восстания племен. Она снова стала процветающей, такой же богатой и плодовитой, как в железном веке.

Процесс романизации был постепенным и в разных местах шел по-своему. В деревнях, где люди придерживались старых традиций и привычного уклада жизни, все еще оставались такие же условия жизни, как в железном веке. Изменения шли из городов, от осуществляющей управление верхушки английских лидеров, которые там работали. Это были люди, которые приветствовали господство римских чиновников в стране или, по крайней мере, использовали его в своих целях. По указаниям римлян начали создавать храмы, городские площади и общественные здания; они учили латинский язык и начали носить тоги, обозначая свою новую природу. Они сложили оружие и взяли в руки абаки. Дети из семей английской элиты изучали «цивилизованные искусства», а некоторых даже посылали в Рим. Строились термы и залы для собраний, и, согласно Тациту, местные жители начали устраивать «щеголеватые званые обеды». Появилось больше тарелок, блюд, сосудов для питья и чашек, чем в железном веке. Ввозились амфоры или сосуды для хранения; в них наливали вино и оливковое масло, хранили оливки и рыбный соус. Тацит достаточно едко написал, что «они называли это цивилизацией, когда на самом деле это было частью их рабства».

Старая иерархия по-прежнему существовала, но теперь элита носила римские броши и кольца. У владельца земли были арендаторы, так называемые колоны, которые были привязаны к своим участкам. На вершине иерархии были племенные вожди, которые владели обширными землями и собственностью, внизу — огромное количество рабов. Слово для их обозначения servus в конце концов превратилось в «серв»[8]. Таким образом, старые связи прошли через столетия. Социальные механизмы бронзового и железного веков укрепились и углубились под управлением сильной центральной власти.