Камень огня - Таня Хафф

— Ты не имеешь права, Дарвиш, — заныл он, когда железные обручи свалились, обнажая содранные запястья. — Он наш.

— Как же, ваш! — огрызнулся старший принц, сражаясь с последним болтом. — Он пришел во дворец через мою комнату, значит, он мой.

— Но сейчас он в нашей комнате, — холодно заметила Шакана.

— Вашей? — Кровь засохла вокруг болта, чуть ли не приварив его к обручу. — Я думал, это Камера Четвертого…

Шакана сверкнула глазами.

— Мы служим Четвертому.

— Вы служите своим собственным извращенным вкусам. — Принц свирепо крутил болт и — дюйм за дюймом — вытащил его. Теперь вор лежал неприкованный на столе, и Дарвиш повернулся к близнецам. Сумасшедший огонь, не имеющий никакого отношения к лампам, горел в его глазах. — Я буду драться с вами за него.

— Не будь… — Казил снова хотел шагнуть вперед, но Шакана удержала его.

— Он не шутит, Казил.

Дарвиш мрачно улыбнулся, забыв на мгновение о воре: он испытывал непреодолимое желание превратить оба алчных личика в бесформенную массу. Настала его очередь шагнуть вперед. Близнецы отступили.

— Ваши высочества?

В дверях появились два стражника, между ними висел третий. Он был в сознании, но, видимо, от ужаса у него отнялись ноги, и несчастный не мог стоять.

Стражник слева кое-как поклонился.

— Ваши высочества, это тот человек, который пропустил вора через внутренние ворота.

Шакана посмотрела на провинившегося стражника взглядом фермера, осматривающего вола на рынке.

— С виду он сильный.

— Сильный, — согласился Казил.

Дарвиш расхохотался. Его лающий смех вызвал стон у нового узника, а близнецы обеспокоенно нахмурились. Принц игнорировал их всех — он получил вора, а стражник умрет, так что ничего не изменилось. Дарвишу все это представлялось горестно забавным. Он осторожно поднял вора со стола.

— Вы получили новую игрушку.

Вор потерял сознание и как мертвый лежал на руках принца. Только его истерзанная грудь едва заметно поднималась и опускалась.

— А я заберу свое и уйду.

Медная голова запрокинулась, открывая длинную белую линию горла.

— Дарвиш…

Он все равно был вынужден остановиться и подождать, пока стражники не освободят дверь. Их ноша залепетала бессвязные молитвы, когда ее поволокли в камеру.

— … а что ты собираешься делать с ним?

Дарвиш оглянулся и одарил близнецов устрашающей улыбкой, стараясь, однако, не показывать напряжения: в конце концов, он нес целого взрослого человека.

— Да что захочу, — ответил он.

Боль. Вечная, непроходящая боль. И Аарон был благодарен за нее. Со временем тело может привыкнуть ко всему, даже к этой сжигающей боли, в которую превратилась его грудь. Больно дышать. Больно думать о дыхании. Слепой инстинкт стремился выдернуть его из-под этой боли. Опыт велел не шевелиться. Всегда лучше не шевелиться, пока не узнаешь, в чем дело.

— Он в сознании. Я уверена.

— Мне тоже так кажется.

— Вы не целитель, ваше высочество.

Пожилая женщина, стоявшая на коленях возле соломенного тюфяка, села на пятки и потянулась. Потом, сдвинув густые брови, осмотрела свою работу и полезла в плетеную корзину, которую принесла с собой.

Дарвиш заглянул через плечо целительницы. Она занималась вором почти час, но тот по-прежнему выглядел хуже некуда. После близнецов, чародеев и стражников, первыми наткнувшихся на него, едва ли остался дюйм его белого тела, не покрытый лиловыми и зелеными синяками. На запястьях и лодыжках краснели браслеты содранной кожи, а грудь была пузырящейся массой волдырей и сожженной плоти.

— Ты сможешь починить его, Карида?

Вытаскивая пробку из пузатого глиняного горшочка, целительница фыркнула.

— Это не игрушка, ваше высочество, которая сломалась от небрежного обращения и которую способна починить кисточка с клеем и твердая рука. Это человек. Молодой, но человек. Интересно, понимаете ли вы это?

— Конечно, понимаю. — В голосе принца слышалась раздраженность.

— Тогда что вы намерены делать с ним? — Карида отложила пробку и погрузила в горшочек три пальца.

— После того, как ты закончишь его склеивать?

Это было произнесено столь простодушно, что целительница с трудом подавила улыбку.

— Да.

— Еще не знаю.

Карида подняла голову, продолжая осторожно наносить целебную мазь на обожженную грудь вора.

— Еще не знаете?

Дарвиш небрежно улыбнулся.

— Зачем думать об этом сейчас?

Боль охлаждалась. Притуплялась. Стягивала свои края, пока не перестала быть всем, чем был Аарон. Ощупью, как слепой в незнакомом месте, он пытался найти себя остального. Что-то твердое, но податливое баюкало его спину и голову. Кровать? Возможно. Не то место, где, по его расчетам, он должен находиться, но, по-видимому, это так. Он начал различать отдельные боли в руках и ногах, но они были ерундой по сравнению с той всепоглощающей болью.

И тут Аарон вспомнил.

Он потерпел неудачу. Снова. И он не умер. Снова.

И теперь, похоже, вряд ли умрет.

Физическая боль уже не казалась такой огромной.

Стон вырвался прежде, чем вор успел остановить его.

— Он застонал!

— Вы так говорите, ваше высочество, словно научили его новому трюку. — Карида заткнула пробкой горшочек и убрала его в корзину. Потом встала. — Он очень плох. Я останусь.

— Ты не обязана, — молвил Дарвиш.

— Я знаю, что не обязана, — оборвала его женщина. В дворцовой иерархии целители пользовались относительной независимостью.

Его улыбка на миг смягчилась, придав лицу выражение, которое немногим доводилось видеть.

— Спасибо, что пришла.

— Пожалуйста.

Смерив его критическим взглядом, целительница сухо добавила:

— Кроме того, это будет приятным разнообразием после ваших дурных болезней, из-за которых вы меня обычно зовете. Как они, кстати?

— Все хорошо. — Принц раскинул руки, как бы предлагая ей убедиться самой.

Женщина отклонила предложение.

— Если б вы держались подальше от дешевых шлюх, было бы еще лучше. Раз уж вам так приспичило ходить на рыночную площадь, почему бы не предпочесть дорогие заведения? Одна знает, вам это по карману.

— Шлюхи высокого класса, — подмигнув, объяснил ей Дарвиш, — слишком мало отличаются от придворных дам. А я ищу разнообразия, в конце концов.