Апелляция кибер-аутсайдера - 5 - Семён Афанасьев

Что подобное случится — лично он предполагал. Вопрос был лишь, в каком месте из нескольких десятков.

Коули рискнул — и только благодаря этому опередил нападавших на целую четверть часа. Это очень немало.

Не застали хвосты эвакуационных телепортов из клиники буквально на секунды — но зафиксировали столько следов во время происшествия в режиме реального времени, что нужно лишь дождаться, когда эти деятели начнут вылезать в другом мире после эвакуации.

Правда, остаётся вопрос, где найти такого же отмороженного, как сам, там: хань своих не выдадут, а на давление японцев им уже плевать.

Другие времена.

Война практически началась, хотя она и невидима пока широким слоям общества.

— После того, как взяли под контроль искин здания, что было дальше? — проявил подростковое нетерпение собеседник.

М-да уж, несильно он что-то по матери убивается. С другой стороны, может, старается соответствовать духу новой семьи? Японец же на людях в жизни сопли размазывать не будет, а ему сейчас надо быть большим японцем, чем сами титульные?

— Ресепшн отключили с сервера — обеих насмерть, мгновенно. Пошли на второй этаж.

— А что это время делало видеонаблюдение? Оно же, по идее, автономное? Или искин здания пробил доступ?

Коули немного подумал и приоткрыл часть информации (всё равно ни на что уже не повлияет):

— Там тоньше. Или толще, как посмотреть. Наряд видеонаблюдения — два человека. Один хлопнул напарника и сидел перед мониторами в спайке с нападающими. Потом с ними и эвакуировался. На столе оставил послание.

— Ох нихрена себе. — Парень резко задумался.

Полицейский промолчал снова и не стал говорить, что опекунам собеседника следует провести очень тщательный аудит собственных подразделений охраны и безопасности. Не идиоты, сами догадаются — не лезть же задним числом с очевидными советами.

— Потом поднялись на второй этаж, взяли его под контроль. Список пациентов сказать не могу, по крайней мере, сейчас — но там были люди и гораздо более значительные, чем твоя мама. Мои соболезнования.

— Их всех тоже наглухо? Зачем?

— Да, тоже. Ты спрашивал про физику процесса. В терапевтический блок импортировали внешнюю программу и разогнали всем печень, сердечный ритм... — полицейский пояснил, как мог мягко, чем выглядит замедленная казнь, когда влага из организма испаряется принудительно под влиянием собственного сошедшего с ума организма.

Сами организмы, кстати, обездвижили, заблокировав через импланты всем спинной мозг.

— Зачем так страшно? — пацана наконец проняло.

Спросил он вроде бы спокойно, но предыдущей отстранённости на его лице больше не было.

— Несколько целей в одном флаконе. Дать понять твоим опекунам — здесь пусть они тебе объясняют, что именно. Вам виднее.

— Потом?

— Дать понять всем остальным японцам на примере твоих — два.

— Типа акции устрашения получается?

— Да.

— Ещё что?

— Обкатка кое-каких собственных инструментов. — Коули не стал объяснять программную, аппаратную части и про личный состав, как и про телепорты-эвакуаторы.

— Бл***. Хочется выть и биться головой об стену.

Отложенная реакция, понял детектив. Пацан держался, пока думал, что касается его одного. Когда оказалась, что всё глубже — прорвало.

Полицейский не назвал конкретного человека, показательная казнь которого на территории HAMASAKI INCORPORATED должна была продемонстрировать бессилие имеющихся в распоряжении концерна сил сдерживания — с его точки зрения, это и так было очевидно. Заодно лбами сталкивались даже не две, а сразу три группировки японцев.

Тем более, намёк на то, что Наталья Седькова — второстепенная цель, он уже сделал.

Кот из дома — мышки в пляс. Пока между собой будут воевать японцы, кто выиграет?

— Знаете, я теперь понимаю, почему вы так общаетесь со мной, — неожиданно прорезался старшеклассник через пару десятков секунд.

— Говори? — с интересом предложил Коули.

— Старые правила не работает. Их просто больше нет — если пошёл такой беспредел. Сейчас, здесь — просто хаос чего-то нового. А новые времена требуют решений, которых раньше не было.

— Да просто многое совпало, — недовольно проворчал полицейский.

Если начинать комментировать последний пассаж собеседника всерьёз — это часа на полтора болтовни.

* * *

Рыжий появился обратно только минут через сорок. Задумчивый до невозможности и изрядно огорчённый.

— Ну, что там? — Миру первой подалась к нему на встречу и взяла его за рукав.

— Да ужас. Хотят чуть позже с твоей мамой поговорить, — машинально ответил Виктор. — Кстати, дамы. Кто знает рядом универсальную лабораторию? — он оглядел их таким взглядом, словно встретил марсиан.

— Тип исследований? — уточнила Эрнандес.

— Медицина, наверное? — одноклассник на секунду задумался. — Мне там сейчас чудные вещи показывали, я пару нейроцепочек запомнил и качнул втихаря себе в виртуальный интерфейс. Очень хочу получить заключение, что бы это могло быть.

— Лаба должна быть круглосуточной, — подсказала японка.

— Такая, чтоб круглосуточно — только ехать, — пожала плечами Айя, сверяясь с интерфейсом. — А здесь в клинике чё, всё заблокировано? У них же есть оборудование, а ты не чужой?

— Там очень большая жопа, без деталей. Клиника не обсуждается.

— Ладно, я просто спросила.

Всю дорогу до места Седьков молчал. Потом на целых полчаса уединился возле указанного аппарата и без слов отлистал достаточно значительную по его недавним меркам сумму в качестве оплаты.

Длинная, необыкновенно задумчивая последний час, уже перед выходом подхватила его и Хамасаки под руки:

— Так, стоять. Давайте кое-что проверим.

Пока Рыжий упражнялся со своими анализами, в сеть уже просочились кое-какие подробности случившегося.

Кошмар. Эрнандес навалилась за подробностями на полицейскую родню: пара её каналов и сейчас буквально кипели и искрили молниями.

Дальше Длинная с крайне загадочным видом зачем-то заставила Виктора и Миру сдать один и тот же анализ вместе — и никуда их от себя не отпускала до тех пор, пока в общий интерфейс не упали результаты.

— Примерно так и думала. — Вздохнула Ана.

Мартинес очень не любила выглядеть серьёзной, но когда надо, умела через себя переступать:

— Я удивлена. — Айя отлично знала, что лаконичность — лучший способ выразить максимум эмоций. Впрочем, потом она не сдержалась. — И на поверхности вроде — а пойди сообрази. Я в ахуе. Оказывается, и такое возможно.

— Вы действительно брат и сестра, — а вот Эрнандес эмоций не выказывала.

И откуда у неё такая догадливость? Интересно, КАК...? Она ТАКОЕ вычислила?!

— А на вид не скажешь, — баскетболистка попыталась добавить юмора в