Муж поневоле - Александр Курзанцев

— Радуешься, наверное? Можно больше не плодить заговоров, скоро султанская гвардия сделает всё за тебя.

Мужчина медленно поднял взгляд на меня, а затем его лицо исказила внезапная гримаса злости.

— Совсем от страха разум потерял, колдун?!

— Хочешь сказать, не злоумышлял против меня?

Повернувшись, я подошёл ближе к стиснувшему рукоять ятагана воину. На безопасность мне стало почти плевать — всё одно уже. Хотелось лишь расставить наконец все чёрточки над “и”.

— Я верен госпоже, — сказал словно выплюнул собеседник.

Солнце было в самом зените, нещадно припекая, но я не собирался уходить, пока не выясню всё до конца.

— Госпоже — да, не сомневаюсь. А мне?

— Она приказала обеспечивать вашу безопасность, и я делаю это настолько, насколько вообще возможно.

— Да-да, — покивал я, — заметил. Особенно ночью, когда охраны становится куда больше. Одно странно: чего ж они почти не следят за тем, что снаружи, а больше высматривают то, что происходит во дворце?

— Если бы ты не разводил там упырей, которые ночью только и ждут, как бы кого из моих людей схарчить, то и не высматривали бы!

Шагнув навстречу, Калим почти вплотную приблизился ко мне, глядя глаза в глаза.

— То есть это я виноват? — дёрнул я бровью.

— А кто ещё?

— Вот как? — я ухмыльнулся, правда, вышло как-то криво. — А лажа, которую ты мне пытался впарить с этим якобы гонцом от госпожи? Как это расценить? Тоже ради меня?

Яростное выражение с лица начальника охраны сошло, и он, помрачнев, ответил:

— Да, я сказал не всё из того, что передала госпожа, но также она настоятельно просила вас не беспокоить, что я и выполнил.

— Что там было ещё? — требовательно поинтересовался я.

— Ничего такого, о чём бы не сказал султанзаде. Разве что посланнику не было известно об отряде, отправленном за вашей головой.

— Но всё это теперь потеряло смысл, не правда ли, Калим? — заглянул я ему в глаза. — Против султана, даже несмотря на указание госпожи, ты не пойдёшь, тем более, это только зазря охрану положить, а значит, скоро с ненавистным тебе колдуном будет покончено. Так ведь?

— Не так, — хмуро ответил мужчина. После чего отвернулся, отошёл в тень под навес и присел, хватая кувшин с вином и отпивая.

— А как? — я подошёл к нему и, бесцеремонно выхватив кувшин за узкое горло, глотнул тоже.

— На этот счет у меня также имеется указание, — эмоции потихоньку отпускали опытного воина, и он как-то тихо и отстраненно поведал: — Я обязан тайно сопроводить тебя к границе с империей и обеспечить переход на ту сторону.

Сейчас он был вполне искренен, я это чувствовал. Во всём: в поведении, в мимике, да даже в жгучей, почти осязаемой тоске, что шибала от него сейчас — ощущалась обуревавшая Калим-бея безнадёга. Это я тоже понимал. Ничем иным, кроме как государственной изменой, такой поступок не назвать. Но, видимо, верность Ниике была для него сильнее верности султану. Потому что решение он уже принял.

— И что дальше?

— Дальше? Собираемся и вечером выходим вдвоём. Только, — он снова поднял на меня полный злости взгляд, — во дворце за собой прибери. Особенно упырей своих, а то взбесятся ещё без тебя.

— Да с чего ты взял, что у меня там упыри?! — не выдержал я. Если в первый раз я не особо обратил внимания на его слова, то во второй это упорное навязывание мне способностей по совершенно иному профилю уже напрягло. — Я же не некромант, в конце-то концов. Просто маг проклятий второго курса.

— А что ты сделал с ворами? — вопросом на вопрос ответил Калим.

— Ничего, — грубо буркнул я. — Живы-здоровы, правда, один в клетке, а вторую приспособил еду пробовать.

Некоторое время начальник охраны всматривался в мое лицо, очевидно, пытаясь понять, вру я или говорю правду, и, не выдержав, я спросил сам:

— Тебе что, Гюльчатай не докладывала, что она уже не пробует еду?

Мой собеседник медленно покачал головой.

— Я не лезу в вопросы, которые меня не касаются, особенно в те, что связаны с госпожой.

Не сказать, что я так уж ему поверил — какой же он тогда начальник охраны? Впрочем, возможно, в султанате к этому относились слегка по-другому. Да и Ниике была весьма и весьма высокопоставленной особой…

Ну да это всё лирика, важнее было то, что если Калим не врёт — а это весьма вероятно, потому как такие эмоции подделать трудно, — то у меня появляется шанс спасти свою шкуру и вернуться в империю. И лишь одно никак не давало мне принять окончательное решение.

Обведя взглядом три этажа дворца, оазис в окружении наружных стен, пальмы на берегу озера, дорожки из уложенного камня, я понял, что успел почти сродниться с этим местом за несколько месяцев вынужденного пребывания здесь. А потом спросил то, что меня тревожило в этот момент больше, чем собственное спасение:

— Что же будет с Ниике?

— С госпожой? — глухо и риторически уточнил воин. Очень долгим взглядом посмотрев куда-то вдаль, ответил: — Зная её характер и волю, рискну предположить, что от замужества она не откажется никогда. А зная султана, даже свою дочь он будет держать в башне до тех пор, пока не исполнится его воля.

— Которую он никогда не поменяет, — утвердительно кивнул я, всё больше понимая последствия своих решений, — а значит, сидеть она будет до тех пор, пока не станет вдовой.

— Скорее всего, — лаконично молвил Калим, стараясь не дать прорваться в голос тоскливым ноткам.

— Тогда я не еду, — приняв наконец решение, твёрдо заявил я.

— Неужто хочешь побыстрее сделать госпожу вдовой? — буркнул начальник охраны.

— Нет, собираюсь поехать в столицу и вытащить её из башни.

Сбежать из султаната, обрекая Ниике на долгое заточение… Такое самопожертвование от неё я принять не готов. И вообще, когда ради тебя своей свободой и судьбой жертвует молоденькая девушка, да ещё и считающая себя твоей женой, а ты, взрослый и здоровый мужик, ничего с этим не делаешь, то это как-то неправильно и чрезвычайно постыдно. С этим чувством стыда я не мог поделать совершенно ничего — моя собственная совесть вставала на дыбы лишь при одной мысли о побеге в империю.

— И как же? — скептически поинтересовался Калим, а затем, сбившись на язвительный тон, добавил: — Что ты сделаешь с десятками магов в столице, что верой и правдой служат султану? Один против стихийников? Ты не думай, что я тут прозябаю в отдалении и ничего не знаю. Довелось поучаствовать в походах и видеть магов в деле. А ты, думается мне, в проклятьях этих далеко не мастер…

— Не мастер, — согласился я, ничуть не обескураженный подобной речью, — вот только это ещё не всё. Тебе Ниике говорила, кем я был в империи?