У - Эрленд Лу

Я спрашиваю, чем занимаются ее родители, и, услышав про папу-директора, изображаю удивление. «Так он твой отец? Подумать только! А я-то думал, что все директора концернов живут в Осло!» — восклицаю я, хотя мне отлично известно, что он вот уже много лет катается туда и обратно каждую неделю.

— Катается туда и обратно, — говорит Ева.

Все устроилось неожиданно гладко. Мы договорились о следующей встрече.

Экономическая проблема, как я полагаю, решена. На это потребуется еще кое-какое время, но если я правильно разыграю свою карту, то деньги у меня, можно сказать, в кармане.

Остается подобрать горстку хороших ребят. Кого мне выбрать? Хейердал взял с собой только мужчин. Надежных мужиков. Но что касается равноправия полов, то на этом фронте с тех пор произошли перемены. И немалые. Брать ли мне в экспедицию женщин? Политкорректней было бы взять. Хорошо, конечно, но как бы не чересчур. Хорошего — понемножку!

Подумав над этим несколько дней, я все более склоняюсь к тому, что лучше взять в экспедицию только парней, что называется, мужскую команду. Для такого решения есть несколько причин. Во-первых, в экспедиции всегда отправлялись только мужчины. Во-вторых, когда мужчины и женщины собираются вместе, это часто кончается катастрофой. Третья же, и самая важная, причина состоит в том, что я никогда не был участником группы, состоящей исключительно из мужчин. И я чувствую, что мне этого хочется. Разумеется, я ничего не имею против женщин. Я вовсе не считаю, что они в чем-то уступают мужчинам. Отнюдь нет. Разве что мужчины физически сильнее женщин. Поднять могут больший вес и бегают быстрее, чем женщины. Зато я где-то слышал краем уха, что женщины терпеливее переносят боль. Не знаю уж, хорошо это или плохо, но, говорят, это именно так. Набрать в экспедицию команду из одних женщин означало бы, по-моему, ошибочно расставить знаки. Это была бы очень болезненная экспедиция. А я вовсе не собираюсь подвергать себя или других участников моей экспедиции ненужным страданиям. Я надеюсь, это будет экспедиция как экспедиция. И в смысле страданий где-то на среднем уровне. Без заметных отклонений в нежелательную сторону.

В женскую компанию меня тянет меньше, чем в мужскую.

Я, например, никогда не служил в армии. Когда меня призывали, я отказался. Мужики в комиссии не могли понять, почему я отказываюсь. Отчего бы такому молодцу, как я (а я и тогда был рослым и крепким парнем), не поносить военный мундир, удивлялись они. Я заявил, что я противник оружия и насилия. Я — пацифист. Верю, что при желании всегда можно мирно разрешить споры путем переговоров. Вот что я заявил, когда меня вызвали на беседу, и в результате отслужил свой срок на гражданской службе. Мне казалось это очень правильным. Так же поступили мои друзья. Сейчас я понимаю: мир сложнее, чем мне тогда представлялось. Но в принципе я остаюсь при своем мнении. Я не жалею, что так и не научился стрелять, хотя порой жалею, что не пожил в мужском коллективе. Посидеть в тесном окопе, почувствовать, как тебя распирают гормоны, и попалить из ружья по той или иной мишени, которую укажет офицер, объявив, что там противник, побегать на лыжах, выкопать укрытие в снегу и отлеживаться, может быть, во время бурана, слушая, как сосед, призванный откуда-нибудь с севера, травит байки грубоватого, а то и сомнительного в адрес тех или иных меньшинств содержания, — вот этого мне так и не довелось испытать.

Я решил, что у меня будет мужская экспедиция.

Откуда Хейердал набрал свою команду?

Первый, Герман Ватсингер, появился, когда Хейердал завтракал в Доме норвежских моряков в Нью-Йорке. Хейердал приехал в Нью-Йорк, чтобы представить свою теорию на суд выдающихся этнографов. Никто не выступил в его поддержку. Никто не поверил в отчаянный проект. Когда разочарованный Хейердал сидел в столовой за завтраком, в дверях появился Ватсингер. Как пишет в своей книге Хейердал, это был хорошо одетый, атлетически сложенный молодой человек. Он работал инженером. Получил высшее образование в Тронхеймском техническом институте. Ватсингер приехал в Америку, чтобы купить детали каких-то машин и практически ознакомиться с техникой холодильного дела. Он столовался в Доме моряка, который славился хорошей норвежской кухней. Хейердал сразу дает почувствовать читателю, что Ватсингер скроен из надежного материала, того самого, из какого должен быть участник экспедиции. Вот он приехал в Америку, живет в Нью-Йорке, где можно выбирать любую кухню, какая только есть в мире, а он питается в Доме норвежских моряков, потому что желает питаться норвежской пищей! Он мог бы питаться по-японски, по-индийски, по-еврейски, по-американски, по-албански. Он мог бы питаться как угодно. Но он желал питаться только по-норвежски. Вот какой человек Герман Ватсингер! Потому он и встретился с Хейердалом.

В то утро Хейердал упомянул о своем проекте в беседе с Ватсингером. Он только упомянул. Никаких особенных разговоров между ними не было. Но четыре дня спустя, в том же месте, Ватсингер обронил замечание, что не прочь поучаствовать в плавании через океан, а Хейердал окинул его взглядом с головы до ног и решил, что Герман хороший парень. «Идет! — сказал Хейердал. — Мы отправляемся вместе!»

Через несколько дней Хейердал и Ватсингер побывали в Клубе путешественников. Там они поговорили с датским полярным исследователем Петером Фрейхеном, и тот пришел в восторг от их замечательной идеи — дрейфовать по течению на индейском плоту через Тихий океан. Он оказал им полную поддержку, и дело завертелось с головокружительной скоростью. Новость быстро распространилась, и смелым путешественникам было обещано финансирование, если они согласятся писать статьи в газеты и совершить по возвращении поездку по разным городам с лекциями.

Однако не хватало еще четырех человек. Четырех подходящих людей, как пишет Тур Хейердал. Отбирать их нужно было очень тщательно. Иначе после месячного пребывания на тесном пространстве плота в открытом море могли возникнуть всяческие неприятности и ссоры. Найти таких людей надо было как можно скорее. Через несколько месяцев начинался сезон ураганов. Нужно было отплыть из Перу до его наступления. Как узнать, годится человек или не годится? Хейердал не объясняет впрямую. И, насколько мне известно, для этого не существует общепринятых правил. Хорошие или подходящие люди — штука довольно-таки загадочная. В фильме «Великолепная семерка» эту задачу решает Юл Бриннер. Группа мексиканских крестьян терпит притеснения от шайки бандитов, которые совершают разбойные налеты на их селения и безжалостно грабят жителей, жаждущих защиты. В кинофильмах мексиканские крестьяне всегда ужасно трусливы. Стоит на них погромче прикрикнуть, и они пускаются наутек, поджав хвост. Из-за своей трусости они обращаются к Юлу Бриннеру. Он, в отличие от них, не трус; он горемычный бездомный наемный убийца. Крестьянам нужна помощь, и они спрашивают Юла Бриннера, не может ли он собрать себе в помощь каких-нибудь ребят с большой дороги — они же все ходят с пистолетами! «Э, нет! — отвечает Юл. — Не так-то это просто! Надо подыскать хороших ребят». Разница между хорошими и плохими ребятами — огромная. Это как день и ночь. «Но как отличить хорошего парня от плохого?» — спрашивают мексиканцы. «There are ways, — говорит Юл. — There are ways».[4]И дальше он кое-что объясняет. В первую голову это значит, что этот парень должен хорошо владеть пистолетом или ножом, или тем и другим вместе. Лучше всего, если он будет самым быстрым по эту сторону одной довольно широкой речки. Это первое. Второе же, и с этим уже посложнее, нужно вроде бы, чтобы у человека было отзывчивое сердце. Ведь плата за эту работу обещана ничтожная. Однако хорошие парни все же нашлись. Люди, которые поначалу кажутся эгоистичными и беспринципными, но в дальнейшем выясняется, что у них хватает и сердечной доброты, и твердых убеждений. Они берутся за дело, на первый взгляд, ради чисто символической суммы денег, а по правде, потому что почуяли тут несправедливость. Иными словами, речь идет о моральных принципах. А потом, как бы уже в придачу к остальному, мы узнаем, что самые храбрые, оказывается, были крестьяне. Нам говорят, что для того, чтобы копаться в земле, трудиться изо дня в день, требуется гораздо больше мужества, чем для того, чтобы разъезжать верхом и владеть пистолетом. И победителями в этой игре оказываются в конце концов крестьяне. Такие, как мы, всегда остаются в проигрыше, говорит в конце фильма Юл Бриннер. Не знаю, что уж он там хотел этим сказать. Но он-то во всяком случае хороший человек. В этом почти или даже вовсе не остается сомнений.