Война за империю - Евгений Белаш

Наталье было тяжело и очень грустно. Вообще-то ее никто не обязывал брать дополнительную смену, но лишние часы дежурства — это дополнительные деньги. Медики получали неплохое жалование, особенно квалифицированные хирурги и травматологи. Но одной жить и растить маленького сына было очень тяжело.

Денег не то, чтобы хронически не хватало, но и достатка совершенно не наблюдалось. Поэтому Наталья раз за разом с тяжелым сердцем оказывалась перед выбором. Или обычный рабочий день до семи вечера с плановыми дежурствами и стандартной зарплатой. Или дополнительные смены, внеплановые ночные бдения, подмены заболевших или не столь прилежных коллег, мелкие подработки вроде медицинских процедур на дому и небольших консультаций — с непременным уведомлением фининспектора о дополнительных доходах.

А еще курсы повышения квалификации, лекции узких специалистов и приглашенных светил…

Да, жизнь стала тяжела. Ее маленькая семья была обута, одета, сыта и умеренно счастлива. Но каждый раз, когда приходилось возвращаться домой к рассвету, Наталья гнала от себя ядовитую и назойливую мысль, что поддержание скромного уюта для двух человек достается слишком высокой ценой. А за этой мыслью приходила другая, наполнявшая душу страхом и даже злобой — мысль о бывшем муже… Та тянула следующую — о жизни вообще. О том, как тосклива и беспросветна судьба…

Слезы сами собой навернулись на глаза. Стиснув зубы, Наталья махнула сумкой, стараясь отогнать скверные думы. Это стало ошибкой. Тяжелое 'кладбище вещей', как назвал ее как-то муж, повело Наталью в сторону. Нелепо взмахнув руками, переступив с ноги на ногу, женщина каким-то чудом удержала равновесие, но неловкий шаг принес ее прямо в лужу. Хрупнула тоненькая ледяная корочка, туфли чавкнули, щедро глотнув ледяной воды.

Уставшая одинокая женщина потерянно застыла посреди переулка, с трудом удерживая проклятую сумку, чувствуя, как теряют чувствительность пальцы ног. Надо было спешить, немедленно бежать домой, отогреваться. До дома оставалось совсем недолго, пять или семь минут по переулку, поворот налево и последний бросок через колодец двора. Но она уже не могла. Жалость к себе, усталость, печаль накрыли ее полностью и без остатка. Неверным шагом женщина добрела до стены ближайшего дома, прислонилась к ней спиной и тихо заплакала.

Сколько Наталья так простояла, бог знает. Из омута безбрежной печали выдернул новый ритмичный шум, четкий и ясный. Кто-то шел по ее следам, быстрой и решительной походкой, широко печатая шаг.

Превозмогая слабость, неловко переставляя непослушные ноги, женщина поспешила дальше, домой. Даже после большой чистки криминала в декабре сорок первого Москва все еще оставалась не самым безопасным местом в мире. Сама Наталья ни разу не сталкивалась с уличными хулиганами, не говоря уже о бандитах, но была наслышана о 'подвигах' лихого ночного люда. И это еще одна причина, по которой полуночные бдения были так мучительны — постоянный страх.

Она шла и шла, а незнакомец догонял. На каждый ее неверный шаг в скользкой, обледеневшей обуви он делал два или даже три, приближаясь с неумолимостью пушкинского командора.

Еще метр, еще два, еще чуть-чуть… Она миновала переулок, свернула к входу во двор и, заворачивая, невольно оглянулась. В неверном, мерцающем желтоватом свете уличного фонаря из темноты возникла здоровенная мужская фигура, черная и зловещая. Это было так неожиданно, что Наталья в испуге вскрикнула и бросилась бежать, не сомневаясь, что неизвестный преследует именно ее. В панике женщина забыла бросить сумку и, поминутно скользя, заковыляла через гулкий колодец дворика. Когда же она снова оглянулась, огромный преследователь был уже рядом. Со слабым криком Наталья прижалась к кирпичной стенке и крепко зажмурилась.

— Здравствуйте.

Голос был негромкий, немного хрипловатый, низкий. Но какой-то странный, практически лишенный эмоций, словно запись фонографа.

Спустя почти полминуты она набралась смелости приоткрыть один глаз.

Он стоял рядом, на расстоянии вытянутой руки. Фонарь светил незнакомцу прямо в спину, ослепляя Наталью, она видела лишь темный силуэт то ли в плаще, то ли в пальто, с высоко поднятым воротником и в шляпе. Мужчина неподвижно, терпеливо ждал.

— Зд-дравствуйте, — ответила она. Зубы стучали от холода и страха одновременно, Наталья изо всех сил сдерживала дрожь в голосе, но без особого успеха.

— Извините, я напугал вас, — так же бесстрастно сказал неизвестный.

— Н-немного, — согласилась она. Страх постепенно уходил. Кто бы ни был незнакомец, дурных мыслей и намерений у него, по-видимому, не было.

— Это ваш дом?

— Да, мой.

Теперь она победила страх и почти с любопытством старалась рассмотреть его получше. Первое впечатление оказалось обманчиво. Незнакомец не был ни огромным, ни широкоплечим, как показалось поначалу. Вполне обычный рост.

— Мой тоже. Позвольте, я помогу.

Ровный голос странно контрастировал со смыслом сказанного. Человек не столько спрашивал, сколько сообщал о намерении. И действительно, не ожидая ответа, он шагнул к ней, перехватывая сумку. Наталья обмерла, все-таки грабитель, промелькнуло в голове, усыпил бдительность, сейчас наверняка ударит, собьет с ног и побежит.

Человек терпеливо ждал, легко держа увесистую сумку.

— Да, я покажу, — неуверенно сказала она.

— Показывайте.

До подъезда дошли в молчании. Наталья попыталась рассмотреть спутника получше, но лампочки уличного освещения были слишком слабыми. А под мощным фонарем у двери подъезда он как назло отвернулся, глядя куда-то в сторону. Впрочем, что-то рассмотреть все же удалось.

Мужчина оказался среднего роста, может быть даже чуть ниже среднего, одетый неброско, в полувоенный плащ 'шинельного' покроя мышино-серого цвета. Такую одежду экспортировали немцы, с большим успехом. Стоили плащи не так уж дешево, так что хозяин явно не бедствовал.

— Этаж? — так же лаконично спросил он.

— Третий.

Он легко поднимался по лестнице, не касаясь перил. Наталья отметила, с какой непринужденной легкостью, едва ли не на кончиках пальцев, он держит объемистую поклажу. Хотя, конечно, для мужчины женская сумка, пусть даже тяжелая — это нетрудно.

У двери квартиры Наталья долго не могла достать ключи, замерзшие пальцы в легких перчатках не могли ухватить скользкий металл. Что-то негромко звякнуло — незнакомец вынул свою связку, и открыл замок сам.

Наталья обмерла. В одно мгновение все страхи вновь промелькнули в голове. Грабитель? Заранее подготовился и сделал копии ключей, усыпил бдительность… И сразу новая ужасная мысль заслонила все предыдущие страхи — Аркаша дома, а дверь уже отперта… Что делать, что делать?! Ударить, сейчас, немедленно, вцепиться ногтями в лицо, пока хотя бы одна его рука занята, кричать во все горло. Что кричать?.. 'Пожар!' Так вернее.

Видимо, все эмоции отразились у нее на лице, потому что незнакомец слегка усмехнулся. Странной усмешкой — одними губами, все остальное оставалось в тени под шляпой.