Марина Мнишек. Невероятная история авантюристки и чернокнижницы - Ядвига Полонска

– Ваши слова, мессир, бесценны. С вашего позволения, я сохраню их в своей памяти на всю жизнь, – ответила Марианна.

– Вы слишком добры к старому, погрязшему в слабостях, королю, дитя мое. Ваш монарх слишком слаб для того, чтобы, спасая свою душу подражанием святости, мог бы довольствоваться одним лишь примером благочестия своих подданных, – ответил Сигизмунд, еле заметно улыбнувшись. – По той же причине, ему уже давно приходится довольствоваться лишь тем, что восхищаться чистотой и красотой, окружающих нас созданий. Столь очаровательных и чистых, что, порою, возникает желание закрыться ото всего мира, и начать проводить долгие часы в душеспасительных беседах с ними.

– Душа помазанника Божьего с самого ее появления на свет прощена Спасителем, – сказала Марианна.

– Увы! Пред Богом все равны. И короли грешны не меньше, чем простые подданные.

– В таком случае, позволительно ли мне будет просить его Величество, посвятить свою жизнь молитвам о спасении его души?

– Молитесь, дитя мое. Молитесь. Но, не забывайте, что король печется о вас. И порой нуждается в совете.

Марианна удивленно посмотрела на Сигизмунда. Однако его лицо ничего выражало – только умиление. Она снова опустила глаза.

– Как долго вы останетесь в Варшаве? – спросил король.

– Как позволит батюшка, Ваше Величество, – ответила Марианна.

– Возможно, для вас будет лучше и не покидать нашу столицу, пользуясь нашим личным покровительством? – Сигизмунд многозначительно посмотрел на нее.

– Мне следует посоветоваться с родителями, – растерялась Марианна.

– Я думаю, вряд ли пан Мнишек будет против того, чтобы вся ваша семья, наконец-то покинула Самбор, и переехала под крыло короля. Впрочем, в этом деле, дитя мое, все зависит даже не от меня, а от вашего личного желания.

Король многозначительно кивнул, давая понять, что разговор окончен и обратился к одному из придворных с каким-то пустяковым вопросом.

Марианна была потрясена предложением Сигизмунда. Опустив глаза, она, молча начала разрезать ножом лежавшую на тарелке дичь.

«Старая похотливая цапля. Захотел сделать своей наложницей меня – Марианну Мнишек! Дочь Самборского воеводы! Как какую-то девку! Ему бы следовало быть не католическим королем, а каким-нибудь турецким султаном!» – думала она.

Марианна отложила вилку с ножом и в этот вечер больше не притронулась к еде.

Тридцативосьмилетний Сигизмунд виделся шестнадцатилетней Марианне действительно стариком. Однако, несмотря на свой возраст, вдовство после смерти жены эрцгерцогини Анны Австрийской, и проявившуюся после этой трагедии ветреность его характера, он все еще оставался завидным женихом для многих королевских семей Европы.

Один из богатейших монархов, с сильной и многочисленной армией, разбивший австрийцев и татар, защитивший многие страны Старого Света от кровожадных турок, самостоятельно добившийся власти в огромном королевстве, охватывающем земли от северной Балтики до Черного моря, Сигизмунд, при всем этом, был еще и настоящим красавцем. Высокий, с худым, но не острым лицом, точеными чертами, большими карими глазами и, выдававшим принадлежность к королевскому роду Швеции Васа-Эрикссонов, характерным немного длинным носом с горбинкой: он без труда получал расположение фактически всех дам королевства, на которых обращал свое внимание. В общении король был обходителен, но тверд. Никогда не выказывал излишнего высокомерия, говорил спокойным ровным голосом, лишь иногда, в минуты сложных решений, выдавая свое волнением тем, что начинал еле слышно постукивать своими длинными изящными пальцами по предмету, оказавшемуся в этот момент под рукой.

В тот период, дела у короля шли не очень хорошо. Он не смог найти общего языка с шведским дворянством и, по сути, Швеция вышла из его владений. А на престол все сильнее претендовал дядя Сигизмунда Карл Девятый. В Сейме он терял свои позиции под давлением иезуитов. И хотя вместе с ними участвовал в жестоком подавлении протестантизма, народ и дворянство, подзуживаемые монахами ордена, его недолюбливали. А после того, как король отказался присоединять к королевству Эстляндию, дворянство во главе с герцогом Замойским открыто заявило о своем недовольстве им. Расправившись с Замойским, король нажил себе еще более сильного врага – Орден Иезуитов. С ними ему никак не удавалось договориться. В какой-то момент Сигизмунд даже хотел отречься от престола в пользу эрцгерцога Австрии, с которым ранее воевал. Но возможный приход к власти австрийца вместо нерадивого шведа, еще сильнее возмутил поляков. И, неизвестно чем бы закончилось это противостояние, если бы неожиданно Сигизмунд не получил от опального князя Вишневецкого письмо с рассказом о некоем русском юноше, который очень похож на убитого московского царевича, сына царя Ивана 4, Дмитрия. Это обстоятельство в корне меняло ситуацию, потому что продвижение Речи Посполитой на Восток, сильно укрепило бы позиции короля. И он, особо не раздумывая, отправил в Москву гонцов, чтобы те разузнали подробности этой истории. А, через три месяца принял приглашение Вишневецкого и посетил Краков.

– Ваш юноша – лжец, князь, – сказал Сигизмунд, строго глядя на Вишневецкого.

– Однако все приметы совпадают, Ваше Величество.

– Мои гонцы выяснили, что он служил неподалеку от Николовыксинской пустыни, где монашествует мать убитого царевича. И что неоднократно был замечен во время бесед с нею. Еще ходят разговоры, что настоящее имя его – Григорий. Из рода литовских дворян Отрепьевых.

– Мне неизвестно было об этих фактах, – мрачно ответил Вишневецкий.

– Вам, видимо, также неизвестно, что он принадлежал и к кружку бояр Романовых, разогнанного царем Борисом, – Сигизмунд с иронией посмотрел на опешившего Вишневецкого.

У короля не было доказательств того, что князь каким-то образом был связан с романовским кружком, но исключать такую возможность было глупо.

Тем не менее, подговариваемый Ежи Мнишеком, монарх приехал в Краков для того, чтобы лично убедиться в том, что эта авантюра действительно стоит его участия.

Если все произойдет как он задумал, то признание дворянства и народа, вместе с безоговорочной поддержкой иезуитов, ему были бы гарантированы.

– Ну, что ж, князь, – продолжил с той же полной сарказма интонацией Сигизмунд. – Покажите мне вашего, так сказать, царевича.

Вишневецкий угодливо поклонился и вызвал слугу.

В это время, в соседней комнате на диване, ожидая своей участи, расположился будущий император Димитрий. Маленького роста, широкоплечий, с крупной головой, сидевшей на бычьей шее. Он был спокоен, хотя и испытывал некоторое волнение.

В комнату вошел слуга князя.

– Вас просят, – преданно сказал он и поклонился.

Юноша встал и спокойно прошел в залу.

Король увидел, как в дверях появился молодой человек лет двадцати с равнодушным, абсолютно ничего не выражавшим лицом. Он прошел в центр залы, поклонился и с достоинством поднял голову.