Сквозь паутину лжи - Мишель Рид

– Я же сказала, что останусь.

– Скажи мне еще раз, чтобы я был уверен, что ты сдержишь обещание.

– Франко, – устало вздохнула она, – все это так…

Казалось, кто-то нажал невидимый переключатель и обесточил ее. Франко наблюдал, как она нахмурилась и прикусила нижнюю губу. Он заметил, что она стала бледной, а под глазами от усталости и стресса появились синяки. Она нервно покусывала губы, а это означало, что врач запретил ей говорить то, что она на самом деле хотела ему сказать.

Лекси была упрямой. Она никогда не была слабовольной пустышкой, какой ее многие считали. Она была импульсивной и вспыльчивой, и Франко мог поклясться, что в данный момент она борется с собой, чтобы не показать ему свой нрав, потому что он, по сути, силой приковал ее к своей больничной койке.

– Ладно. – Она сделала глубокий вдох. – Я обещаю остаться.

– Тогда я не буду пытаться встать с постели, пока врачи мне не разрешат, – парировал он и повернул руку ладонью вверх.

Франко наблюдал, как она смотрит на его ладонь, прекрасно понимая, что значит его жест. После короткого колебания она вложила свою руку в его. Он обхватил пальцами ее ладонь и, коротко вздохнув, закрыл глаза.

– Сколько сейчас времени? – спросил он.

– Десять вечера. Ты проспал ужин.

– Я не голоден.

– Я съела твой ужин, – призналась Лекси.

Франко снова открыл глаза и лениво улыбнулся.

Он повернул голову, чтобы посмотреть на нее. Пустой, бессмысленный взгляд ушел, и его глаза снова стали теплыми и бархатными, и этот прежний взгляд согрел Лекси, хотя она этого и не хотела.

– Что было на ужин? – с любопытством спросил он.

– Помидоры с рисом, приготовленные Зетой, – сказала она. – Твой отец велел ей…

– А она прислала десерт? – перебил Франко. Он снова сделал это – проигнорировал упоминание об отце.

– Она прислала свежайшие булочки. Франко, твой отец…

Франко отдернул от нее руку.

– С каких пор ты стала такой фанаткой Сальваторе? – раздраженно спросил он. – Он обращался с тобой как с ничтожеством, когда мы были вместе.

– Я же не его обожаемый сын.

Франко поджал губы и снова закрыл глаза.

Расстроенная, Лекси откинулась на спинку своего стула, но потом снова подалась вперед. Вне зависимости от того, что говорил ей врач и сам Франко, она не могла оставить вопрос открытым.

– Франческо, – она снова взяла его за руку, – послушай меня, пожалуйста…

– Франко, – поправил он ее. – Я прекрасно знаю, что ты называешь меня Франческо, когда чертовски зла на меня.

Посмотрев на руки, Лекси осознала, что начала чертить пальцами какие-то узоры на его ладони, как делала это раньше, когда они говорили. Ей вдруг захотелось плакать. Они прожили вместе шесть месяцев, два из которых были просто неразлучны. В течение остальных четырех месяцев они друг друга возненавидели.

– А когда ты называешь меня Франческо Толле, – он довольно точно изобразил ее английский акцент, – я точно знаю, что у меня большие неприятности.

– А ты вообще перестал называть меня Лекси, – напомнила Лекси. – Я стала Алексией. И если ты считаешь, что мой акцент был холодным, то твой целиком состоял изо льда.

– Я был зол.

– Я знаю.

– Я был до безумия влюблен в тебя, но мы…

Она встала так быстро, что Франко просто не успел среагировать. Когда снова открыл глаза, он словно увидел незнакомку: щемяще красивую, но абсолютно чужую женщину.

– Я лучше пойду. Мне надо найти место, где остановиться.

– Пьетро забронировал для тебя номер люкс в гостинице недалеко от отеля. – Франко почувствовал, что язык начал заплетаться под действием лекарств, и решил позволить ей уйти. – Он отвезет тебя.

– Увидимся завтра, – сказала она и ушла прежде, чем он успел еще что-нибудь сказать.

Вздохнув, Франко устало закрыл глаза и мысленным взором увидел совсем другую Лекси. Она сидела на палубе «Миранды», скрестив ноги, и рассказывала ему какую-то запутанную историю о происшествии на съемках фильма, с которым она приехала в Канны. Ее не волновало то, что ветер запутывал ее волосы, а крошечное красное бикини открывало несколько больше, чем следовало.

Она светилась невинностью, витавшей вокруг нее, как дразнящая аура. Она понятия не имела, что в нем разгорается что-то глубокое, горячее и очень сильное. Каюта, в которой он жил тем летом, уже была готова для соблазнения Лекси, а сам Франко сгорал от нетерпения.

Этот план соблазнения вел их из Канн в Ниццу, Кап-Ферра, Монте-Карло и Сан-Ремо.

Франко с трудом повернулся на бок, и плевать, что это причиняло ему адскую боль. Дотянувшись до кнопки, он вызвал медсестру.

– Я хочу, чтобы с меня сняли эти трубки и вытяжку. Мне нужна пара подушек и мой мобильный телефон, – мрачно проговорил он.

– Но, синьор…

– Или я встану и возьму их сам.

Первые два требования никто выполнять не стал, но телефон ему дали. Он пробормотал медсестре «спасибо» и позволил ей суетиться вокруг него, подкладывая подушки, в основном потому, что был слишком слаб, чтобы справиться самому.

Лекси спала как убитая. Ей казалось, что она не сможет уснуть вовсе, но, как только ее голова коснулась подушки, Лекси мгновенно отключилась. Наутро она проснулась такой бодрой, что сама удивилась.

Она быстро приняла душ и заказала завтрак в номер. Лекси проголодалась. Хотя она и сказала Франко, что съела его ужин, на самом деле она смогла проглотить всего пару кусочков, потому что была слишком напряжена. Теперь же в животе у нее предательски урчало, пока она мерила шагами роскошный номер, зарезервированный специально для нее. Лекси подошла к окну, чтобы оценить погоду и решить, что надеть.

По правде говоря, выбор у нее был не слишком велик. Содержимое маленького чемоданчика Лекси явно демонстрировало полное отсутствие у нее здравого смысла, когда она поспешно собиралась в дорогу. Ее одежда совершенно не подходила для жаркого, солнечного Ливорно, она даже не взяла с собой сменной пары обуви.

Лекси облачилась в полосатый топ, черные легинсы и черные ботильоны, когда раздался стук в дверь. Она решила, что ей принесли завтрак, и распахнула дверь. Лекси подняла взгляд и испуганно отпрянула назад.

Не было никаких сомнений в том, что Франко как две капли воды похож на своего отца. Одетый, как и всегда, в безукоризненный черный костюм, пятидесятипятилетний Сальваторе Толле был все еще очень привлекательным мужчиной.

– Доброе утро, Алексия, – сухо поприветствовал он.

– Доброе утро, синьор, – растерянно проговорила Лекси.

– Могу я войти?