Глаза любви - Наталья Рощина

– Если тебе чего-то не будет хватать, единственный выход – искать это, став свободным мужчиной. Надеюсь, ты понимаешь?

Стас знал, что Тамара не бросает слов на ветер. Ему не понравилось, что она так открыто указывала на существующее положение вещей, но с ее стороны все было честно. Это он вел двойную жизнь, а она не позволяла себе даже мыслей об измене. Она любила, он принимал любовь. Стас был сам себе противен, но надеялся, что когда-нибудь найдет в себе силы освободиться от оков, в которые он позволил себя заковать. Он был бы смелее, если бы не так часто видел в глазах Даши иронию. Он боялся, что она неожиданно откажется от него, а он не сможет этого вынести, очутившись в одиночестве. Тамара оставалась его страховкой, безошибочным вариантом благополучия и безбедного существования. Дубровин привык к хорошей жизни. Начинать все сначала в его возрасте было бы непросто. Он искал оправдания своему поведению, понимая, что жизненные обстоятельства могут сложиться по-всякому вне зависимости от возраста. Легче было плыть по течению, чем сопротивляться. И Стас плыл, позволяя себе приставать к берегу, где его ждала встреча с Дашей.

Он был готов выполнить любой ее каприз, но девушка была отчаянно скромна и не требовала ничего. Только один раз в год – на свой день рождения – она делала исключение и позволяла ему дарить подарки. В основном их общение сводилось к разговорам, долгим поездкам за город. На правах штурмана Даша определяла их маршрут. В теплое время года они часто ехали в лес, полностью погружаясь в сказочную атмосферу качающихся от ветра высоких деревьев, симфонии трепещущих листьев, запахов сочных трав, размеренную суету мелких букашек, порхания бабочек. А дождливой осенью, морозной зимой – выставки, галереи, прогулки по немноголюдным аллеям, или просто приезжали к Даше домой, где она быстро сооружала ужин. Часто к ним присоединялась Ирина, и разговоры входили в иное русло. Но Стас был готов поддерживать их, лишь бы продлить время общения с Дашей. Она стала для него наркотиком, тем, что гарантирует хорошее настроение. «Ломка» в периоды вынужденной разлуки действовала на Дубровина уничтожающе. Он считал дни, часы, приближающие вожделенный момент встречи.

– Какая ты красивая, – часто говорил Стас, любуясь Дашей. Она усмехалась кончиками губ, награждая Дубровина одним из тех взглядов, после которых мужчине можно надеяться на все. Но Стас знал, что с ее стороны это – кокетство высшей гильдии. Он знал и другой взгляд – останавливающий его, теряющего контроль, позволившего себе надеяться. Дубровин рассматривал эту игру, как безобидную шалость любимого ребенка. В конце концов он был ей даже благодарен за такую стойкость и моральные принципы. Ведь со своей стороны он ничего не обещал, а с неудовлетворенной похотью ему помогала справляться Тамара. Закрывая глаза, он представлял, что обнимает Дашу, и возбужденная плоть взрывалась от одной мысли об этом. Стас не любил приходить в себя после этого сказочного полета фантазии. Голос Тамары, ее нежные прикосновения приводили его в чувство и гнали в ванную, где хотелось поскорее смыть с себя позорные проявления собственной слабости.

Даша оставалась недосягаемой и близкой. Она играла его чувствами – пусть так. Дубровин понимал, что она мстит ему за то, что он женат, за его сыновей, мачехой которым она становиться не желала. Лишь однажды она четко дала это понять и больше не возвращалась к этой запрещенной теме. Стас удивлялся, насколько легко это юное создание управляло им, диктовало свою волю. Ему доставляло удовольствие уступать, а ей – покорять. Даша знала многие слабости Дубровина и умело пользовалась ими, только без корысти для себя, а лишь из желания сохранить существующую дистанцию. Именно она позволяла им быть вместе. Любое нарушение установленных границ грозило разрушить тот шаткий, порой необъяснимый фундамент, на котором основались их отношения. Они ни разу не поссорились за то время, что проводили вместе. Не было повода: Стас не позволял себе быть недовольным поступками, мыслями Даши. Она – старалась не делать ничего, что не нравилось бы Дубровину. Своеобразный кодекс неписаных законов, в которых главное – не доставлять друг другу неприятных минут.

Первая серьезная размолвка произошла перед отъездом Даши на базу. У Дубровина были совершенно иные планы на то, как они проведут эти чудесные зимние дни. Напряженная сессия и без того отобрала столько вечеров: Даша готовилась к экзаменам, и общаться приходилось только по телефону. И вдруг – новость о решении трех подруг провести неделю совершенно по-своему. Она даже не посоветовалась с ним! Стас впервые пришел в бешенство. Он не сдержался во время телефонного разговора и, понимая, что Даша в любой момент просто положит трубку, говорил на повышенных тонах. Девчонка лишала его стольких приятных минут – целая неделя порознь. Может быть, так она решила подготовить его к тому, что в ее жизни скоро для него не останется места?

– Как ты могла согласиться на авантюру твоей Маши? Это она подбила тебя и Симу! Ее почерк! – Даша часто рассказывала Дубровину о своих лучших подругах, поэтому он давно обрисовал для себя их характеры. Спокойная, уравновешенная Сима внушала доверие, но только не взбалмошная Маша, способная мыслить только понятиями, связанными с сексом, удовлетворением своих бесконечно изменяющихся желаний. – Ты готова провести неделю в обществе сомнительного окружения, почему, скажи? Неужели ты забыла о том, как мы в прошлые зимние каникулы ходили на лыжах, ездили на снегоходах? Что ты хочешь получить от задуманной поездки?

– Если хочешь узнать – дай мне хоть слово вставить, – заметила Даша. На том конце провода воцарилась напряженная тишина. – Итак, я прошу тебя не кричать. Стас, о чем мы вообще говорим? Ты мне не отец, я тебе не дочь, и решать, как я проведу неделю каникул, я буду, по крайней мере, с мамой. Логично? Молчишь? Правильно делаешь, потому что сказать нечего. Ты сам не знаешь, чего хочешь от наших отношений. Мы не связаны обязательствами.

– Я знаю и ничего не требую.

– Нет, неправда. Ты мечтаешь усидеть на двух стульях, но это не приведет ни к чему хорошему. Игры затянулись, ты не находишь? – Даша не хотела говорить так, но слова сорвались у нее с языка помимо ее воли. Наверное, она слишком долго разговаривала сама с собой на эту тему и именно в таких выражениях.

– Значит ли это, что ты снисходишь до общения, что в душе тебе это крайне неприятно? Ты чувствуешь какую-то обязанность терпеть такого престарелого брюзгу, как я?

– Не утрируй, Стас, не перегибай. Меньше всего я планировала поссориться с тобой перед отъездом. Не нужно так.

– Конечно, зачем же портить себе настроение перед такой прекрасной поездкой!

– Я не могу разговаривать в таком тоне, извини.

– Извиняю, малышка. Я прощаю тебе все шалости, ты знаешь. Насыщенных тебе дней. – Стас положил трубку первым, не пожелав дождаться хоть какого-то ответа. На душе было противно, словно в нетопленой, отсыревшей квартире, которой позарез нужно тепло. Дубровин молча смотрел на телефонную трубку. Он вдруг вспомнил, что Даша любит подолгу смотреть на плывущие облака, и, морщась от этой картины, почувствовал, что она тоже вот так, как белое пушистое облако, когда-нибудь унесется вдаль и исчезнет безвозвратно…