Аленький цветочек - Татьяна Кашпур

— Ну и за чем дело стоит? Ты что до сих пор этого дедушку к рукам не прибрала? Там разрешены ранние браки. Жени его на себе! Тем более, что у него нет гарема! Погляди, какая ты красавица, а всем черножопым нравятся блондинки, к тому же волосы роскошные! — не давая Насте возмутиться, доверительно взяла за руку потными руками, — старый? Ну и что? Вот и мой старше меня на двадцать лет, а здохнет — все его денежки мои! Так и у тебя будет! А твой-то дед побогаче моего… Пока, пошла я, сикать хочется!

— Настенька, не обращай внимания, дура она! — заметив блеснувшие в глазах падчерицы слезы, ласково сказала Катерина, — разве можно так, грубо!.. Не плачь! Он что? Уже приставал к тебе? А ты не дала? И правильно! Пусть знает наших! Крепче любить будет! Но ты все равно, возвращайся к нему, он тебя ведь на время отпустил? А вообще ты, девочка моя, даже не понимаешь, как тебе подфартило, — Катерина обняла Настю за плечи, снизила голос до шепота, говорила прямо в пылающее ухо, обдавая девочку перегаром, тошнотворным духом оливье и еще какой-то гадости. — Я тебе зла не хочу! Этот, твой, Соломон, дед, богат? Богат! Вот и не крути носом, не строй из себя девочку-целочку! Такой шанс выпадает раз в жизни и то — одной на миллион! Тебе уже пятнадцать скоро! Кто тебе лучший в мужья? А Иван, Иван-то, батя твой драгоценный, наверное, тебя ему продал! Иначе, откуда деньги на завод! Мишка! Друг! Да где такие друзья водятся? Так, что подумай хорошо! Ты где спать ляжешь? Тут, на диванчике? Пошла я тоже, что-то водка в голову ударила, перебрала я нынче… — пошатываясь она поднялась и переступая порог добавила, — прости, по старой дружбе, разберись на кухне, посуды там…

Оцепеневшая от услышанного Настя так и просидела на диванчике до рассвета. Она не чувствовала ни укусов назойливых комаров, ни ночной прохлады. Не думала ни о чем, просто сидела, на балконе чужой ей квартиры, чужого ей города. Где-то в этих стенах, среди безвкусной и показной роскоши, в жарких постелях, потные, объевшиеся и обпившиеся, спали противные, чужие, грязные люди.

«О папочка, мне так жаль тебя! А Юрочка? Что из него вырастет в этом окружении, при таком воспитании?». Она прикрыла глаза и явственно увидела одинокую фигуру в нелепой хламиде, клетчатый платок, как крылья подбитой птицы трепещет на жарком южном ветру… А эти глаза — он почти плакал — столько тоски и грусти было в них. Вспомнила голос ровный и строгий: «Если захочешь — возвращайся, нет — я тебе вышлю все твои документы. Привет Ивану, я простил его. Прощай Анастасия». Решение пришло само собой, она достала мобильник, набрала номер.

— Дедушка! Я возвращаюсь, пришли за мной!

Вдруг она заметила, что в дверях стоит отец, небритый, в небрежно наброшенном халате с припухшими глазами.

— Настенька, ты что? Зачем так скоро?! — он был растерян. — Мы с тобой и не пообщались! А ты…

— Папуля! Мне нужно! Я не успела вчера тебе сказать, я только сюда и обратно, на денек вырвалась, мне заниматься, учиться…

— Настюша! Не ври! Тебе бабы что-то наговорили? Да я их сейчас… — покачнувшись, он попробовал вернуться в квартиру, но Настя его остановила.

— Нет, папа! Нет, не трогай их! Никто, ничего мне не говорил! Я сама, понимаешь, мне, мне нужно вернуться, как в сказке, помнишь? — и улыбнулась, легко и светло.

Такой она останется в его памяти на всю жизнь: улыбающаяся, в золотом ореоле растрепанной головки, на фоне восходящего солнца…

— Кстати, на кухне пусть твои женщины разберутся сами, я — гостья, и, если можно, пойду приму душ!

Оставшееся до отъезда время, Настя провела, в основном играя с братишкой. Остальные, опохмелившись за плотным завтраком, собрались на пляж, отъезд Насти их ни сколько не удивил, никто из них толком не помнил, что ей вчера наговорил, но многозначительные взгляды, которыми обменялись женщины, говорили, что кое-что они все же запомнили. Отец остался с Настей и сыном дома.

— Пап! Тебе с ними, наверное, трудно, ты ведь у меня всегда был такой умный!

Юрик сладко посапывал в кроватке.

— Пап, пап, ты любишь меня? Ну, так, как прежде? — дочь внимательно смотрела в глаза отцу. — Ответь, только честно, почему ты не приехал навестить меня? Сулейман, дедушка, тебя приглашал, он бы тебе оплатил дорогу, да и ты сейчас не плохо имеешь, мог бы и за свои… Пап?..

— Настенька! Как ты можешь сомневаться! Очень и очень скучаю по тебе, ну почему ты уезжаешь? Не уезжай! Я тебе в Москве оплачу обучение… Доченька! Родная моя! Оставайся! Не хочешь с нами жить — я тебе квартиру куплю! Не пустила к тебе Катька! За Сулеймановы стыдно было, а за свои… Катька все копит, копит… Баксы собирает, золота накупила! И зачем? Доченька!

Запищал телефон, Настя нажала кнопку:

— Да, я. Через пятнадцать минут? Хорошо, я выйду к подъезду! Вот и все пап… Не провожай, Юрика не бросай одного. Да, кстати, тот кинжальчик, понимаешь, это не игрушка! Он очень старинный и очень дорогой! Катерина где-то на кухне бросила его. Дедушка подарил настоящий детский кинжал моему братишке, как будущему мужчине, отважному, честному и храброму, это очень престижный подарок для мальчика, сохрани его, потом скажешь, что от меня и дедушки Сулеймана. Обязательно! Расскажи ему обо мне! Если сможешь, приезжай, буду звонить. Прощай, может быть еще увидимся… обязательно… — поправилась она, глотая рыдания, — увидимся!

Расцеловав плачущего отца, Анастасия выскочила из квартиры. Только в машине, везущей ее в аэропорт, она дала волю слезам.

Еще при посадке, в окно иллюминатора Настя увидела одинокую фигуру. Ей показалось, что он стоит на том же месте, где стоял, провожая ее. Быстро спустившись по трапу, Настя, раскинув руки, помчалась к нему, повисла на мускулистой шее, ненароком сдернув платок с его головы.

— О! Дедушка! Дедушка, дорогой мой, я так рада, что вернулась! Так рада! Как там моя Жасмин, Акбар? Карим, Али, Ибрагим, цветок, фонтаны, Бахтияр, мои книги, мой компьютер, все, все?! Я так соскучилась! Кажется, я не видела вас всех вечность! Я так рада, что вернулась, извини меня дедушка, — она подняла с земли платок и обруч. Осторожно, очень тщательно одела его вновь на его голову.

Сулейман, был, как всегда сдержан, малоразговорчив.

— Все хорошо, все нормально, — ведь ее не было всего-то три с половиной дня! — Но хорошо, что ты вернулась раньше — необходимо подготовиться и сдать экзамены в университет, хотя с твоими баллами может быть будет только собеседование с ректором. Или ты уже передумала учиться?

— О нет, нет, я очень, очень рада! Но так быстро! Я не успею… не успею…

— Все ты успеешь! Тем более вернулась раньше! Кстати, что у тебя случилось? Там, дома? Почему ты вернулась раньше? Тебя плохо приняли? Тебя обидел твой разлюбезный папочка? Мачеха, сестры? Ну! Я жду ответа, — голос Сулеймана был тихим и ровным, однако Настя уже знала цену этому голосу, его звук заставлял виновных стелиться по земле, зарываться ящерицей в песок, а невиновных, задуматься над серьезностью сказанного и беспрекословно исполнять приказания.