Боюсь тебя любить - Мария Николаевна Высоцкая

Раз, два, три…

Меня немного ведет. Мозг отказывается соображать, все мысли лишь о близости. Об этих чертовых разделяющих нас миллиметрах.

И снова его слова… Мило…

Они убивают. Я не знаю, как реагировать и как себя вести – тоже. Мне сложно.

Оборачиваюсь. Резче, чем хотела. Ищу глазами его фигуру, темные очертания и практически сразу попадаю в ловушку рук.

Иван обхватывает мои щеки ладонями.

Целует. Прижимает к себе невероятно близко.

Разжимаю пальцы, и стакан летит на пол, судя по звуку, разлетается на мелкие осколки.

Тело содрогается. Крупная дрожь сопровождается колкими мурашками.

Дергаюсь. Срабатывает защитная реакция, мне так хочется его оттолкнуть, но в то же время закричать, чтобы не прекращал.

Всхлипываю в его губы, теряясь в моменте. Закрываю глаза. Проникаюсь жадными и немного грубыми прикосновениями.

Мир вокруг разваливается на две части. Все, что было, уходит в небытие. Остается только здесь и сейчас.

– Что ты делаешь? – шепчу в его губы, разрывая поцелуй.

Льну к нему. Упираясь лбом в колючий подбородок, не открывая глаз. Создаю свою собственную темноту, ту, в которой безопасно. Ту, что я смогу контролировать.

– Я же спрашивал, уверена ли ты, что хочешь остаться здесь на три дня? – копирует мою манеру речи. Голос не повышает. Улыбается. Знаю, что улыбается.

– Нет… да… – тараторю, а Ванька проворно приподнимает меня над полом.

Два шага – и кожа соприкасается с прохладной столешницей, на которой я теперь сижу.

14

Иван

Бешеное, не терпящее отлагательств желание.

Ультиматум, который я сам себе выставляю. Смотрю на уже ставшую прозрачной воду, медленно поднимая взгляд к зеркалу. Снимаю свитер и кидаю его в машинку.

Тот еще красавец. Егоркины друзья постарались на славу. За дверью ванной тишина. Только тиканье часов. Прохожу мимо комнаты, которая пустует. Сворачиваю в кухню.

Вижу лишь нечетко прорисованный силуэт. Занавески плотно задернуты, темно.

В голове полный раздрай.

Ее губы, голос, руки. Этот поцелуй – не яркая вспышка чего-то неожиданного, нет. Эта навязчивая мысль последних суток. Настойчивое, сводящее с ума желание.

Под ладонями ее тело. Тонкая талия. Легкие доверху забиты запахом персикового шампуня, которым она моет голову.

Трогаю темные волосы, едва касаясь нежной кожи красивого лица.

Здесь практически ничего не видно, но я могу визуализировать. Нарисовать в своей голове точь-в-точь, по миллиметру.

Втягиваю этот сладкий аромат, оказываясь еще ближе.

Дыхание сбивается.

Все запреты летят к чертям.

Если так хочется, то можно…

Новые эмоции. Ощущения. Что-то запредельно приятное, правильное.

– Сними футболку.

Говорю громче, нарушаю эту повисшую тишину.

Говорю, и она делает. Ткань летит на пол. Тотальное послушание, все, как я и думал.

– Ты планировал это с самого начала? – не повышая голос.

– Еще бы, – собираю в кулак пряди коротких волос, пытаясь разглядеть ее лицо.

– Это против правил, Ванечка, против правил, – продолжает находиться катастрофически близко. – Нечестно.

– Как и всегда.

– Зачем?

– Хочется. Но ты можешь отказаться, – шепотом, склоняясь к ее лицу, – ты всегда можешь отказаться.

Татка шумно выдыхает, хочет что-то ответить, но ее перебивает настойчивая трель дверного звонка.

– Кто это? – впивается ногтями мне в плечи.

– Уйдут…

Но звон не прекращается, кажется, уже прошло больше минуты.

– Нужно открыть, – Азарина разгибает локти, увеличивает расстояние между нами и медленно соскальзывает на пол.

– Вано, открывай! – дикий ор за дверью сразу дает понять, кому он принадлежит.

– Это Серёжа? – Татка испуганно натягивает футболку, включая свет в кухне. – Откуда он тут?

– Щас и узнаем.

– Нет, – встает на моем пути, – не открывай. Он уйдет.

– Серьезно?

– Ты не понимаешь…

– Все я понимаю. Спокойно. Футболку поправь, – одергиваю правый рукав и иду к двери. – Азарин, ты офигел, – закатываю глаза, пропуская Серёгу в квартиру. – Громче еще ори.

– Вано, у меня шикарная новость, – вваливается в прихожую, хлопая меня по плечу.

– Ты когда прилетел?

Серёга морщится, задирает манжет рубашки и смотрит на циферблат.

– Два часа назад, – вытаскивает из-под пальто бутылку, – надо отметить.

– Ты и так уже хорош.

– Ты не понимаешь, еще немного – и я заработаю офердофига денег.

Азарин вышагивает в сторону кухни и как вкопанный застывает на пороге.

– Ты что тут делаешь? – смотрит на сестру.

– Серёжа, это не то, что ты подумал, – лопочет Татка, обнимая себя руками.

– А я что-то подумал? Вано, объяснишь?

– Она тут живет. Временно.

– Временно? – усмешка. – И продуктивно, как я понимаю. – Серый выхватывает Татку взглядом, рассматривает ее прикид. – Какая она, а, Вано?

– Не передергивай.

– Правда? Я слишком хорошо тебя знаю, Токман. И ее тоже, – повышает голос, тыча в Татку пальцем. – Она же блаженная. Только помани.

– Отличного ты мнения о сестре.

– Серёжа, ты пьян! – Азарина морщится, словно от боли.

– Это мне он лучший друг, – продолжает орать Серёга, – а тебе нужно держаться от него подальше!

– Я сама решу, что мне делать!

– Дура! А ты, как ты мог?

Азарин выбрасывает кулак. Успеваю увернуться и подставить ему подножку. Кто сказал, что мы деремся честно?

– И это ты называешь дракой? – бурчит друг, поднимаясь с пола.

– Серёга, ты же понимаешь, если я буду драться в полную силу, тебе придется вызывать неотложку, – скалюсь, мельком задевая взглядом Татку.

– Не трогай его, Ваня. Не трогай. Он и так на ногах не стоит. Сядь уже на стул, Серёжа, и замолчи.

Наташка перекрикивает нас в два счета. Упирает руки в боки, и ее футболка задирается до самой пятой точки.

– Штаны надень, командирша, – Азарин опускается на стул, закидывая ногу на ногу.

Татка улетучивается из кухни, а все, что остается мне, сесть напротив Серого.

– Так какая она по счету?

– Ничего не было. И все абсолютно не так, как ты думаешь.

– Поясни, – откупоривает бутылку и делает пару глотков прямо из горла. Протягивает мне.

– Я не пью, и ты в курсе.

– Точно, – щелкает пальцами.

– Она здесь на пару дней, пока не прилетит какая-то ее подружка.

– Че с носом?

– Неважно, – отмахиваюсь. – Я ее ночью первого января в парке встретил.