Внучка бабы Яги - Татьяна Коростышевская

Умирать не хотелось.

— Помогите, люди добрые! — во всю силу легких закричала женщина.

Шанс, что ее услышат здесь, в глухом лесу, был ничтожно мал, но он сработал.

— Молчи, дура! — Парень материализовался, казалось, из воздуха, его ярко-синие глаза метали молнии.

— Помоги… — Варвара невольно приглушила голос.

— Всю охоту мне порушишь, селянка бестолковая, — шипел спаситель, осматривая ее покалеченную ногу. — Тут, конечно, по уму струбцина нужна…

Варваре вдруг подумалось, что он еще, в сущности, совсем пацан — лет четырнадцати-пятнадцати, не больше. А бледный-то какой! Будто сроду на солнышке не бывал.

— Позови кого-нибудь, один не управишься, — прошептала она, с ужасом думая, как останется здесь одна, пока малец пойдет за помощью.

Парень фыркнул, пружинно вскочил, срезал ближайшее деревце, ловко взмахнув выхваченным из-за пояса ножом. Кряхтя и помогая себе левой рукой, просунул палку между дуг капкана и навалился на рычаг. На лбу вздулись жилы, рот искривился в гримасе, напряглись плечи. Прилагаемые усилия делали его лицо старше и значительнее. «Клешни» медленно поддавались, неохотно выпуская свою жертву. Варвара, пытаясь не обращать внимания на боль, тянула ногу на себя. Обильно полилась кровь. Рывок. Бессильный щелчок опустевших железных челюстей, и спаситель повалился рядом на пожухлую траву, хватая ртом воздух.

— Кровь остановить срочно надо.

Женщина только кивнула.

Первую помощь парень оказывал умело. Оттащил страдалицу подальше от капкана, уложил на мягкий мох. Перетянул ногу ее поясным шнуром, аккуратно разрезал ножом поврежденное голенище, снял окровавленную ноговицу и перевязал рану тканевой лентой, оторванной от подола своей рубахи. Только сейчас Варвара заметила, что парнишка одет дорого, если не сказать — нарядно. Мягкие охотничьи сапоги отличались тонкостью выделки, порты подогнаны точно по фигуре, на поясе закреплены серебряные чеканные бляхи, а рубаха по вороту расшита богатой шелковой нитью.

— Ты что один в лесу делаешь? — спросила женщина, сглатывая горькую слюну.

— На медведя охочусь. — Спаситель мотнул головой, отбрасывая с лица длинную темную челку. — Людоед у нас в округе объявился, уже трех мужиков до смерти задрал. Местные, дурачки, на него капканы понаставили, да только зверь их за версту чует… А ты чего тут бродишь?

— Почему метки не было? — вдруг вспомнила Варвара. — Положено метку ставить при таких самоловах.

— Говорю ж, дураки. Хочешь жалобу князю подать? — кинул внимательный взгляд исподлобья.

— Перетопчется.

— Я так и думал… Значит, и в Шегешвар со мной не пойдешь?

Женщина помертвела. В цитадель ей возвращаться никак нельзя, ведь под подкладкой прострочной кацавейки зашито то, за что сразу в работу возьмут. И тогда медвежий капкан покажется не сильнее комариного укуса. Жалко мальчишку, да выхода другого нет… Рука привычно скользнула за отворот, круглая булавочная головка устроилась между большим и указательным пальцем.

— Посмотри, у меня шея что-то болит…

Парень доверчиво наклонился, и Варвара вонзила иглу. Стало трудно дышать, мир закружился на манер ярмарочной карусели и померк.

Когда женщина пришла в себя, парень сидел на пенечке, удобно закинув ногу за ногу, и внимательно рассматривал злополучную булавку.

— Какой примитив! И многих дураков ты этой штучкой в лучший мир отправила? — проговорил задумчиво, будто про себя.

Варвара решила, что терять больше нечего, и неожиданно разозлилась:

— Да у тебя все, кроме тебя, дураки! А сам? У-у-у, сопляк!

— А я умный, — сказал без тени усмешки. — И медведя я выслежу и освежую, а тебя… Тебя, пожалуй, отпущу.

— После того, что я хотела тебя убить? — растерялась Варвара.

— Ну, так не убила. Поверь, для меня одной отравленной иголки мало.

— Кто ты? — Варвара почувствовала, как от ужаса вспотели ладони.

Парень не спешил с ответом:

— Смерть от иглы… Какая древняя сказка! Можешь называть меня Кащей. Ведь так зовут самый большой страх женщин из племени ягг? Кстати, твоя богиня знает, чем занимается ее жрица? Или она покинула тебя?

— Мальчишка! Ты даже не представляешь, какими словами играешь!

— Через десяток лет я стану самым сильным магом континента. Что мне чужие боги? Твое колдовство уже бессильно против меня.

Варвара сосредоточенно призывала к себе все нити судьбы, до которых могла дотянуться. «Прости, Матушка… Прости…» — шептала искусанными губами. Голова кружилась — сказывалась кровопотеря. Кащей щелкнул пальцами, женщина поняла, что обездвижена.

Парень склонился над своей жертвой:

— Я просто чуть остудил твою кровь, а ты не смогла поставить даже самый примитивный блок. А ведь ягги на многое способны, я знаю…

Отвечать Варвара не могла, только бессильные слезы застили глаза. Она узнала этого мальчишку. Эх, зря не верила сплетням, все правдой оказалось. А мучитель смотрел на нее с каким-то предвкушением, как алхимик на реторту, в которой происходит занятная реакция.

— Будем считать, что с тобой временное помутнение рассудка приключилось. Князю про тебя ничего не скажу и про твои бумаги, в одежде спрятанные, тоже промолчу — шпионские игры элорийского престола меня мало волнуют… Эй, ведьма! Моргни, если слышишь.

Женщина прикрыла глаза.

— Сейчас я сниму заклятие. Даже не пытайся причинить мне вред. В следующий раз я могу не остановиться вовремя, и придется тут твое тело прикапывать. Кстати, подумай о том, сколько людей пострадает, если я отнесу твои донесения романскому князю… У тебя же, наверное, семья? Точно — дети. Именно на такие крючки вас, баб, и подсекают… Кто? Сын? Дочь? Ну конечно, дочь… У вас, яггов, по-другому не бывает… Вот ведь ситуация — даже руки на себя наложить не можешь.

Все время своего монолога Кащей что-то делал с покалеченной ногой Варвары — мял, постукивал, сжимал. Щиколотка горела огнем, боль, не находя выхода, собиралась в груди огромным пульсирующим сгустком.

— Я восстановил кровообращение — ногу отнимать не придется. С сухожилиями дело хуже. Попробуешь потом сама срастить. Ну, все. Можно снимать недвижимость. — И парень опять щелкнул пальцами.

Варвара закашлялась, из ее рта вырвался сияющий шар — боль покинула тело. Женщина прислушалась к себе — ныли кости, тянуло мышцы. Но ощущения были скорее как после долгой физической работы — приятная усталость. А сопляк-то в волшбе действительно силен! А она его, тьфу, булавкой колоть… Точно — дура. Пошатываясь, поднялась на ноги, пристыженно прошептала:

— Спасибо.

— Спасибо в карман не положишь и в стакан не нальешь, — криво улыбнулся Кащей.

— Чего хочешь? — приготовилась к торгу ведьма.