Развесёлые статьи и юморески на любой вкус - Андрей Арсланович Мансуров

В учебнике Хаецкой приводится такое высказывание: «В книгах и статьях, типа «Как за 10 уроков стать гениальным писателем» читателя, в общем, обманывают. Гениальным писателем никто не станет — этому невозможно научить. Но можно научить понимать, какие языковые средства доступны автору, если он действительно вознамерился писать по-русски. Можно показать, что существует больше трёх знаков препинания. Что есть очень простые и ясные (а главное общедоступные) приёмы, с помощью которых автор расскажет свою историю отчётливо и достоверно.»

Но мало рассказать свою историю «чётко и достоверно». Нужно ещё добиться, чтоб она вызвала отклик в сердце читателя. Захватила его. Заставила переворачивать страницы, одну за другой, пока он не дойдёт до самого конца! И не скажет потом: «ради чего я читал эту невнятную бегательно-стрелятельную тягомотину, где всё — ни о чём, и закончилось — ничем!»

Да, в этом беда многих (Не всех, конечно!) современных авторов: они начинают писать не для того, чтоб дать закрученный и интересный Сюжет, (Не будем сейчас говорить о современных Голливудских поделках, где в последнее время попросту нет единой последовательной сюжетной линии, а герои постоянно с друг другом, и врагами ссорятся и дерутся. И сюжет иногда просто возвращается к исходной точке, как, например, в последней части «Безумного Макса»: откуда герои выехали, туда же потом и вернулись — в логово Джо. Правда, по дороге испытав кучу зрелищных, но по-сути бессмысленных приключений… Речь о современном русскоязычном самостоятельном авторе.) а для того, чтоб потешить своё самолюбие, ну и, (При возможности!) срубить бабла. Ну, или хотя бы — лайков. Чтоб таким образом удовлетворить, или хотя бы потешить своё самолюбие.

А это — плохо. Потому что с таким подходом не завоевать симпатий и любви читателей… Надолго!

Но что же делает произведение — неповторимым? Незабываемым? Что заставляет читателя читать и перечитывать книги признанных мастеров слова? В самом деле — не «гармонично» же подобранные и подогнанные мелодичные строки? И не «красивости речи»? И даже не динамичный и лихо закрученный сюжет? Ведь, например, ни для кого не секрет, что Шекспир просто использовал для «Ромео и Джульетты» широко известный итальянский сюжет. Но Шекспира — читают и перечитывают, а того безымянного автора новеллы — нет. Почему?

Что такого смог привнести в повествование гениальный англичанин?!

И вообще — что такого есть в книгах, и почему сейчас многие снова к ним возвращаются?! Предпочитая даже фильмам: фантастике и боевикам, наполненным «экшеном», и детективам с триллерами?

Начать хотелось бы с классики: вот романа Рэя Бредбери «451 по Фаренгейту».

Именно это хрестоматийное и концептуальное произведение внесло огромный вклад в развитие жанров так называемой социальной фантастики и одновременно — антиутопии. И если первую составляющую сценаристы современного Голливуда более-менее успешно игнорируют, то вторую напротив — весьма успешно эксплуатируют, делая основной упор на зрелищность, т. е. — «экшн» и компьютерные спецэффекты. Примеров можно было бы привести массу: «Эквилибриум» (Практически полностью повторяющий сюжет «451»), «Ультрафиолет», «Алита — боевой ангел», «Сойка-пересмешница», «Дивергент», «Бегущий в лабиринте», «Элизиум», «Возвращение памяти», «Призрак в доспехах», и др.

Да, элементы социальных проблем, безусловно, присутствуют и во всех этих фильмах, но они абсолютно теряются на фоне экшена, когда Главный герой (Или героиня) стремится поубивать всех врагов, и достичь своих целей — остаться в живых, и «получить девушку». Как правило, об исправлении проблем несправедливого социума, или свержении существующего Правителя или правительства речь не идёт. А если идёт — то непонятно, чем власть, осуществляемая повстанцами, будет лучше той, что существует сейчас.

У Брэдбери речь о свержении существующей власти главным героем, конечно, тоже не идёт. Герой, одинокий и несчастный, несмотря на хорошо оплачиваемую работу и любимую жену, пытается для начала разобраться в себе. Из тупого, не задумывающегося о сути своей работы и уничтожаемых книгах, пожарного, он под действием случайных вроде бы факторов (Встреча с Клариссой, самоубийство — очередное! — жены, подсознательное стремление узнать, что же такого скрыто в этих самых книгах, что их нужно уничтожать, даже не читая), он превращается в человека, задающего вопросы. И силящегося самостоятельно найти ответы — то есть, разобраться в своих сомнениях. И проблемах, существующих в социуме. И вот он, наконец, открывает эту самую книгу, читает, и… Не понимает в ней ничего!

Но герой достаточно умён, чтоб сообразить: если чего-то не можешь сделать сам, найди специалиста, который разбирается в вопросе, и может объяснить доступно и тебе! И вот Монтэг идёт к Фаберу, учёному-книжнику. И буквально требует, чтоб тот объяснил ему, как «работает» книга! Монтэг хочет «понимать то, что читает».

И вот что тот отвечает:

— «Книги — только одно из вместилищ, где мы храним то, что боимся забыть. В них нет никакой тайны, никакого волшебства. Волшебство лишь в том, что они говорят, в том, как они сшивают лоскутки вселенной в единое целое. Книги обладают качеством. У книги есть лицо. И вы найдёте в ней жизнь, живую жизнь, протекающую перед вами в неисчерпаемом своём многообразии. Хорошие писатели тесно соприкасаются с жизнью. Посредственные лишь поверхностно скользят по ней. А плохие насилуют её и оставляют на съедение мухам. Вот почему книги вызывают такую ненависть, вот почему их так боятся. Они показывают нам поры на лице жизни. Тем, кто ищет только покоя, хотелось бы видеть перед собой только восковые лица, без пор и волос, без выражения».

И ещё учёный сообщает, чего, по его мнению, не хватает и Монтэгу, и всем современным ему людям: качества, текстуры (базовых) знаний. (Как не вспомнить «реформу» школьного образования, подменяющую знания — игрой в «угадайку».) А так же — досуга. Отнимаемого телевизором и рекламой у процесса познания, и осмысления узнанного, и самосознания личности. (Как не вспомнить довлеющие на молодёжь уже в наше время — гаджеты: с «развесёлыми» и «прикольными» роликами, и всезнающим Гугл-ом, у которого на все вопросы — готовы ответы, и не нужно утомлять мозг запоминанием «разной фигни».) И, наконец, права действовать на основе своих знаний и опыта.

Как представляется, именно здесь, в этом философском фрагменте, Брэдбери как никогда ясно говорит о поистине сокрушительной силе письма и книг. Особенно — тех, что написаны Мастерами. Неспроста же Гитлер, едва придя к власти, приказал сжигать книги неугодных авторов, несущих в сознание немцев, по его мнению, разброд, сомнения, а то и просто отрицающих его идею об исключительности арийцев, и их правах покорять и истреблять «недочеловеков».

В автобиографическом эссе «Дзен