Братья - Барт Муйарт

Братья уже не лежали, а сидели. У них получилось только два маленьких изобретения: одно ругательное слово и один вздох, и ни то, ни другое не принесло им удовлетворения. И они заворчали на первого брата.

– Все, мы поехали! А ты изобретай сам свое колесо, потом расскажешь. Или играй на клавесине, или расписывай ящички для сигар, нам все равно.

– Я не говорил, что мы должны изобрести что-то важное прямо сегодня, – сказал брат не совсем уверенно. – Можно и завтра. Или на следующей неделе.

Братья сели на велосипеды и поехали дальше, скучные и поникшие. Я ехал следом, а потом обогнал их и покатил впереди. Я один смотрел вокруг себя, делал открытия и насвистывал при этом песенку.

У нас побывал король. Он скоро ушел, потому что в машине его ждала королева, но он передал мне привет от ее величества и пожелал жить долго и счастливо.

– А он спел для меня деньрожденную песенку? – спросил я, сидя в кровати.

– М-м-да, – ответили братья.

– М-м-нет, – ответил папа.

– М-да… м-нет… вообще-то нет, – сказала мама. – Ему было некогда, иначе бы он точно спел.

– По-французски, – добавил один из братьев. – Потому что родной язык у него французский[3], это сразу слышно.

И они запели мне деньрожденную песенку по-французски, изображая произношение короля, – все братья, мама и папа. Они обступили мою кровать, а в конце вдруг все разом наклонились вперед, так что мне даже стало страшновато.

– С днем Rожденья! – воскликнули они с произношением, как у короля, и подхватили меня, и подбросили вверх, и еще, и еще – семь раз подряд, и я был рад, что мне исполнилось только семь лет, а не восемь.

Потом мне дали отдышаться.

Только тогда до меня дошло: у нас побывал король!

– Даже не верится, – сказал я.

– Да, невеRоятно, – сказали братья с королевским произношением.

– А он меня видел?

– Разумеется, – сказал папа. – И остался очень тобой доволен. Он сам это сказал. Я чRезвычайно гоRд, – закончил папа голосом короля.

Братья и мама рассмеялись, а потом сказали, что король не пожелал, чтобы меня ради него будили, потому что он видел, как я расту во сне.

– Мы гордимся, что он твой крестный, – сказали братья и посмотрели на меня немножко странно, будто они что-то недоговаривали или завидовали мне. И покосились на маму с папой, которые стояли в ногах моей кровати.

– Что такое? – спросил я.

– Сейчас узнаешь, – сказали братья.

– Вот, – сказал папа.

Он достал из-за спины и протянул мне шкатулку, обитую кожей, с золотым замочком, – сразу видно, что это королевский подарок.

– От него, – сказал я и поставил шкатулку себе на колени.

– Ты уже достаточно большой, – сказала мама, – и можешь теперь хранить это у себя в шкафу. Потому что он твой – подарок его королевского величества специально для тебя.

Братья дружно вздохнули и слегка пожали плечами. Но, когда я открыл шкатулку и невольно ахнул, они вытянули шеи и заахали вместе со мной.

– НевеRоятно, – сказали братья с королевским произношением.

Его величество подарил мне два предмета из дворца, из своего собственного буфета. В шкатулке на подушечке белого атласа лежали серебряная десертная ложка и серебряная чашечка с позолотой изнутри, и на ложке и на чашке была выгравирована первая буква имени короля, а над ней корона.

– Ух ты! – сказал я.

– Это только так говорится, – сказали братья, – что предметы из дворца. На самом деле это же первая буква твоего имени, и король приказал выгравировать ее на серебре специально для тебя, посмотри. Видишь, какие завитушки. И какая над ними корона! Он прямо сделал тебя принцем.

– Ну, ну, – сказала мама, – вы преувеличиваете.

– Разве он этого не говорил? – спросили братья, и я заметил, как они подмигнули папе с мамой.

– Нет, король такого не говорил, – сказал папа.

– Значит, мы приврали, – сказали братья.

– Вы всегда пRивиRаете, – сказал я и сам рассмеялся, потому что последнее слово я нечаянно произнес по-королевски.

А потом я спросил, во что он был одет, и что еще он сказал про меня, и не соскучилась ли королева в машине и не начала ли бибикать.

Лучшее место для засады – то, которое самое невозможное. Если там пахнет землей, и куст весь в шипах, и ветки сплетаются у земли густо-густо, если, пока ты сюда лез, тебе за пазуху насыпались веточки и листья, если ты уже не крадешься, а продираешься, если понимаешь, что назад дороги уже нет, – значит, ты нашел превосходное место для засады.

– Я тут, – сказал мой брат.

Я лежал рядом с ним на спине и от страха не мог пошевелиться. В кусте у меня над головой было старое гнездо. Я представлял себя дрозденком, который вывалился из гнезда и ожидает здесь внизу появления кошки.

– Это плохо кончится, – сказал я.

– Ничего не плохо, – сказал мой брат. – В крайнем случае – просто кончится, и все. Значит, так: я выскакиваю на дорогу, останавливаю фургон и спрашиваю пекаря: нет ли у него лишней буханки? А пока я задаю свой вопрос, вы хватаете яблочный пирог.

– Думаешь, он не заметит? – спросил я.

– Да ладно тебе, – сказал мой брат. – Он никогда подолгу не треплется, всегда спешит. Ему же надо хлеб развезти по домам, а потом опять поставить тесто. И вообще, его зеркальце слепит, когда светит солнце.

– Все будет в порядке, – сказал мой другой брат. – Отличное место для засады – это раз. Отличный план – два. И у нас будет яблочный пирог – три.

Он замолчал. Издалека уже доносился шум мотора. Фургончик останавливался – и ехал дальше, снова останавливался и снова ехал. При этом хлопала только одна дверца, потому что заднюю дверцу пекарь не закрывал – так быстрее. Хлеб в фургончике всегда лежал слева, иногда еще теплый, а торты и пироги – справа. За фургончиком всегда тянулся шлейф хлебного духа. Прямо хотелось откусить кусочек этого шлейфа.

Первый брат начал нервничать. Попытался выпрямиться во весь рост, изгибаясь среди веток.

– Ну, давай, – сказали ему братья. – Будь наготове.

– И вы тоже, – ответил брат. – Не прозевайте.

Фургончик показался из-за угла. Пекарь затормозил у дома ветеринара, крикнул что-то жене ветеринара, не выключая двигателя, и сразу захлопнул дверцу.

– Внимание! – сказал брат. – Он уже близко.