Играя в любовь - Тереза Ромейн

– Вот оно что: ты, оказывается, чревоугодник.

Эдмунд рассмеялся:

– Нет, дело не в еде, а в… атмосфере.

Атмосфера? Пожалуй, да, точнее не скажешь.

Благодаря высоким окнам, обращенным на восток, по утрам в малой столовой было светло даже ненастной осенней и зимней порой.

Спускаясь сюда, Эдмунд совершал своего рода ритуал встречи нового дня и прощания с очередной бесконечно длинной ночью.

Когда-то здесь висели семейные портреты, но однажды его посетила счастливая мысль заменить их на цветочные натюрморты. Получилось настолько удачно, что Киркпатрик решил не ограничиваться малой столовой. Вскоре все до единого портреты покинули жилую часть дома и отправились на чердак, уступив место изображениям букетов, собак, охотничьих сцен – чего угодно, только не родственников.

– Жаль, что тебе так нравится эта комната, – прервал его раздумья голос Джейн. – Мне хотелось бы оформить ее в египетском стиле. Представь: темный лак, синий потолок и много-много золота.

Очевидно, от ужаса у него исказилось лицо, потому что Джейн воскликнула, закатив глаза:

– Боже, Киркпатрик, на голодный желудок у тебя совсем плохо с чувством юмора. Срочно подкрепись, иначе превратишься в законченного старого зануду.

«Старый зануда». Хорошая характеристика: по-дружески так, шутливо. Может, все и правда как-нибудь обойдется, наладится.

Эдмунд подошел к буфету и заглянул под серебряные крышки. Из-за болей в желудке он избегал тяжелой пищи и обычно съедал на завтрак один-два тоста. Слуги, конечно, изучили привычки хозяина, но ничего не знали о вкусах хозяйки, поэтому сегодня утром подали говядину, яйца, ветчину, кексы, чай, кофе и горячий шоколад.

– Ты позволишь за тобой поухаживать? – спросил Эдмунд.

– Не стоит, я прекрасно справлюсь сама.

Эдмунд положил себе всего понемногу, чтобы Джейн могла свободно выбрать что пожелает. Она взяла яйцо и ломтик ветчины и села за небольшой прямоугольный стол, рассчитанный человек на восемь – на семейство с кучей ребятишек.

Боль с изуверской силой вонзила острые зубы во внутренности, и ему пришлось опуститься на стул, отодвинув тарелку, и, чтобы как-то отвлечься, Эдмунд сказал:

– Прекрасно выглядишь! Этот цвет тебе очень идет.

Джейн молниеносно нырнула под стол.

– Неужели? Какой именно цвет?

Он опешил. Вот уж отвлекся так отвлекся.

– Э-э-э… Джейн? Джейн!

– Вот интересно, удосужился ли ты на меня хотя бы взглянуть, прежде чем сообщить, что я прекрасно выгляжу, – раздалось из-под стола.

– Очень смешно. Ха-ха-ха. По-моему, тебе тоже не помешает подкрепиться.

– Ты ведь даже не заметил, какое на мне платье, правда? Просто ляпнул дежурную любезность.

Ну ляпнул… Что в этом такого? Почему она так странно реагирует на комплименты? Может, потому, что не привыкла их получать?

– На тебе зеленое платье, – сказал Эдмунд наугад.

Джейн вылезла из-под стола со слегка помятой прической и таким же помятым выражением лица, но – да! – в платье яблочного, то есть зеленого, цвета.

– Убедилась? Прекрасно!

– Случайно угадал, – недовольно буркнула Джейн.

Пропустив мимо ушей эту реплику, он окинул Джейн беглым взглядом. Нежно-зеленое платье ей в самом деле шло и выгодно отличалось от аляповатых нарядов с рюшами, которые она носила раньше.

– По-моему, очень удачный фасон, – осторожно заметил Эдмунд, надеясь, что на сей раз комплимент будет воспринят более благосклонно.

– По-моему, тоже, – оживилась Джейн. – Я рада, что теперь могу следовать собственному вкусу. Матушка вечно одевала меня в жуткие цветастые платья с чудовищным количеством оборок.

Он улыбнулся, а она нахмурилась и отвернулась к окну.

– В Лондоне дома стоят так близко друг к другу. Мне кажется, я могу разглядеть обстановку в гостиной твоих соседей.

– Наших соседей, – поправил Эдмунд.

– Да, наших соседей.

Итак, о нарядах и соседях они побеседовали. О том, хорошо ли она спала, тоже. Что дальше? Эдмунд принялся резать говядину: сначала на кубики, затем каждый кубик пополам, потом каждую половинку еще раз пополам…

Погода! Они еще не затрагивали эту богатую тему.

Посмотрев на Джейн, он увидел, что и она с необыкновенным усердием режет ветчину на мельчайшие кусочки и с таким же усердием избегает на него смотреть.

Эдмунд передумал говорить о погоде и машинально поднес вилку ко рту. Говядина, будь она трижды неладна! Его чуть не вывернуло наизнанку.

В этот момент Джейн решила прервать затянувшееся молчание.

– Киркпатрик, я знаю, что некоторые новобрачные после свадьбы отправляются в путешествие.

– Да, – кивнул Эдмунд и сделал изрядный глоток кофе, чтобы успокоить взбунтовавшийся желудок. – Кто-то отправляется, а кто-то – нет.

Джейн оставила в покое ветчину и принялась с ожесточением стучать ложкой по вареному яйцу.

– Некоторые едут в Италию или во Францию. Франция совсем близко.

– Ты уже разбила скорлупу в мелкие дребезги, – заметил Эдмунд.

– Положим, не такие уж мелкие, если сравнить с твоей говядиной.

Он взглянул на свою тарелку, поморщился и положил нож и вилку.

– Джейн, насколько я понимаю, тебе хотелось бы поехать в свадебное путешествие?

– Я бы не возражала, – решилась она наконец на него посмотреть.

– Да я бы и сам не против, но… – Эдмунд скользнул взглядом по гравировке на столовом серебре родового герба Киркпатриков. – Дела не позволяют мне сейчас уехать из Лондона.

– А когда позволят?

– Возможно… – Он замялся. – Возможно, через некоторое время.

– Через некоторое время? – Джейн взяла нож и рассекла яйцо едва ли не до основания. – Если у человека не возникает желания отправиться в свадебное путешествие в медовый месяц, откуда ему взяться потом?

Эдмунд вдруг понял, что пока у него возникло лишь одно желание: запустить в нее чем-нибудь тяжелым, чтобы прекратить назойливые расспросы, – и резко заявил:

– Джейн, помимо желаний существуют обязанности!

Затем, глубоко вздохнув и немного успокоившись, он добавил:

– Я должен пока оставаться в Лондоне, чтобы разобраться с делами, от которых зависит благополучие моей семьи.

– Разумеется, ты очень ответственный. Занятой. Незаменимый. – Каждое свое слово она сопровождала ударом ножа по многострадальному яйцу. – Но теперь я тоже член твоей семьи и, в отличие от всех остальных, нахожусь в Лондоне. Может быть, вместе мы быстрее справимся с делами? Или ты мне не доверяешь?