Королевства Глубин - Линн Абби

мне в искусстве сотворения огня, видимо, слишком устала, чтобы управляться с собственной магией. Огненный шар разорвался в её ладонях, и она заполыхала как свеча. Обезумев, она скатилась по наклону внутренней стороны стены и, продолжая кричать, понеслась по улицам. Боль не позволяла ей понять, что лучшей её надеждой на спасение были другие маги.

Второй возглас, столь же отчаянный, прозвенел со стороны юноши, которого я знал только по имени – Томас. Он был тихим пареньком, я даже не знал, что он любил Финеллу. Теперь в этом не было сомнений. Юноша тратил всю свою магию, посылая сбивающие пламя чары вслед умирающей возлюбленной, но её лихорадочная спешка не позволяла прицелиться. Вскоре последние отблески огня Финеллы скрылись из виду; я содрогнулся.

Хелбен жёстко подтолкнул меня. “К северу. Сахуагины почти прорвались”.

Мгновение я стоял как парализованный. Такая возможность даже не приходила мне в голову, я и представить не мог, как мне сражаться с морскими дьяволами на улицах Уотердипа. Боги одарили меня быстрым умом и талантом в Искусстве, но ни силой, ни умением обращаться с оружием я похвастаться не мог. Мои огненные заклинания в городе не помогут. Старая древесина и соломенные крыши с готовностью подхватывают огонь, а, как к своему горю убедилась Финелла, пламя куда легче разжечь, чем погасить.

Новая неотложность убыстрила мои шаги, с обновлённой тщательностью я  мысленно пересчитал оставшиеся заклинания, молясь, чтобы их хватило. Морских дьяволов надо остановить здесь и сейчас.

Пробегая мимо Хьюмонта, я ухватил его за руку. “Пойдём со мной”, бросил я. “Пугай их своими искрами, выиграй мне время”.

Он последовал, но рука его потянулась к поясу с мечом, а не мешочку с компонентами для заклинаний. Магия осталась из нас двоих только у меня, и я щедро рассыпал её здесь и там, пока мы пробивались к северу. Я старался не задумываться, что буду делать, когда иссякнут мои резервы.

Когда мы добрались до назначенного мне поста, одновременно произошли две страшные вещи. Усталость превратила посланный мною огненный шар в бессильный дым, и две огромных, перепончатых, тёмно-зеленых ладони уцепились за верхушку стены прямо передо мной.

Шесть пальцев, подумал я словно в тумане. У морских дьяволов шесть пальцев. Уродливые ладони напряглись, и существо подтянулось, оказавшись со мной глаза в глаза.

Я забыл обо всём, уставясь в черноту этих отвратительных глаз, пустых, бездонных и безжалостных, темнее безлунной ночи.

Вот как выглядит смерть, прошептал я, а потом все мысли растворились в безумном вопле, вырвавшемся из моего горла.

Безволосый маг завёл песню – заклинание. Звук вышел пугающим, более звенящим и сильным, чем я предполагал услышать вне воды, способной нести его. На мгновение страх приковал меня к месту.

Момент слабости, не более, но маги поторопились им воспользоваться. Второй волшебник, этот бледный словно рыбье брюхо, выбежал вперед, занося меч. Наконец-то понятная мне битва.

Первым импульсом было запрыгнуть на парапет, но я вспомнил, что ни у одного человека, похоже, нет моей особенной мутации. У всех у них только одна пара рук. Я оставался на месте, пока маг-воин не оказался почти вплотную, но невидимыми ладонями потянулся к двум небольшим клинкам на ремнях.

Он атаковал резко, уверенно. Навстречу опускающемуся клинку я поднял кинжал. Появление третьей руки поразило его, заставив от неожиданности ослабить силу удара. Легче лёгкого оказалось отбросить руку с мечом вверх, ещё проще – рубануть небольшим, изогнутым серпом и раскроить ему живот.

Сладкий, тяжёлый, завораживающий аромат крови нахлынул волнами. Я перескочил на стену, к подаренному обеду. Строго говоря, передо мной был ещё враг, а не пища, но эту проблему решить было легко. Я запустил ладонь глубоко в тело человека и вырвал пригоршню внутренностей. Жизнь оставила его мгновенно, и я забросил еду в рот.

“Мясо есть мясо”, проворчал я, глотая.

Опустилась благословенная тишина – безволосый маг закончил свою пронзительную песню. Он начал медленно отступать назад, выпучив глаза. Я не сразу понял, что именно, обознавшись, принял за заклинание: слабость, панику, страх. После этого моя схватка была, можно сказать, выиграна.

И не только моя. Другие сахуагины пробились на стены и сражались в рукопашную с людьми. Часть волшебников ещё метала магию и пламя, но у большинства, похоже, силы кончились.

Триумф превратил мой страх в постыдное воспоминание. Я вдохнул воздух, впустив его в горловой мешок, чтобы заговорить. “Где твой огонь, маленький маг? Он ушёл, и скоро ты станешь мясом”.

Маг – теперь просто человек – повернулся и побежал, как испуганная рыбёшка. Я чуть запоздал, удивлённый, что воин может так позорно оставить поле боя, поджав хвост. Вот что такое эти маги, в конце концов. Такие же слабые и беспомощные, как и любой человек. И этого труса я боялся как какого-то чудовища?

Ирония происходящего вырвалась смехом. Громким, булькающим, свистящим смехом, волнами, от которых содрогнулся мой живот и затряслись плечи. Всё ещё хихикая, я последовал за бывшим чародеем, полусбежавшим, полускатившимся по лестнице.

Несмотря на веселье, я был полон решимости. Я съем свой страх, и тем верну себе честь.

Мистра милосердная, что за звук! После этого кошмарного смеха, всё прочее в какофонии битвы казалось сладкой музыкой. Я бежал от этого звука, нёсся прочь от смерти в бездушных чёрных глазах морского дьявола, и от воспоминаний о сердце храброго Хьюмонта, наколотом на его когти.

Все, кто сражался и пал у Западных Ворот, удостоятся одного конца, единой мрачной и незавидной судьбы. Будь то торговец или благородный маг, человек или сахуагин, разница оказалась невелика.

Позади над песками разнёсся грохочущий гром. Я почувствовал вспышку вызванной магией молнии, знакомый вой огненного элементаля, но уже не думал о том, какие новые волшебные чудеса призовет Хелбен Арунсун. Вообще не думал. Я превратился в животное, мясо, которое ещё дышит, и, следуя животному инстинкту, убегал от смерти.

Смерть следовала за мной по городу, бежала быстро, как морской дьявол за моей спиной. Вихрь заклинаний защитников вызвал не один пожар. Справа от меня огонь подхватила выложенная брёвнами улочка, и он быстро распространялся от одного к другому. С другой стороны улицы пылал особняк. Утром от него не останется ничего, только почерневший остов и обугленные кости престарелой дамы, с отчаянием на лице высунувшейся из окна верхнего этажа и умоляюще протягивавшей руки. Увиденных мною за столь короткое время ужасов хватило бы на сотню мрачных историй. Я отмечал их с той же