Пирамиды роста - Мария Ивановна Арбатова

в состоянии войны с другим государством, лишающим нас наших семей, наших земель и нашей свободы!»

Валя вернулась в комнату, где перед телевизором плакала мать, и обняла её за плечи. Захваченная Басаевым Центральная районная больница – трёхэтажная, из линялого светлого кирпича с полосками линялого красного под покатой железной крышей – была точь-в-точь как в их городке.

– Джигит-гинеколог, – процедила Вика и ушла в ванную.

– Война будет! Я в войну мала была, а помню, – всхлипнула мать. – Последние дни, коли беременных ловят. У нежити своего обличия нет, она чужие личины носит.

Валя снова вышла на кухню, набрала телефон Горяева, но он скороговоркой выпалил:

– Соскучился, люблю, занят!

– Умоляю, скажи про Будённовск!

– Это конец Степашки и Ерина.

– Не поняла…

– А ты ждала, что братский чеченский народ придёт в нашу больницу с цветами? Про русских рабов в каждом чеченском дворе никогда не слышала? И это там никем не осуждалось. А армии у нас как не было, так и нет. Она чтоб генералам дачи строить!

– Как они прошли охрану, ну, или как это у вас называется?

– Говорили на блокпостах, что везут «груз 200»! А наши лохи гробы, полные оружия, не досматривали! Пока, целую.

Под конец он почти кричал, и Валя успокоилась. В отличие от Юлии Михайловны, с Виктором всё было в порядке.

Когда ехали в кабинет, люди в метро выглядели понуро и растерянно. В перерывах между пациентами Вика прибегала из комнаты Маргариты, где сидела с Эдиком перед телевизором, и докладывала обстановку.

– Ну что там? Что с людьми? – останавливали её в коридоре пациенты.

Сегодня они приходили задолго до назначенного времени, чтобы не оставаться наедине с новостями. Мест на диване не хватило, пришлось добавить стулья из кухни.

Пациенты гомонили:

– Говорят, чеченцы согнали всех русских к бензовозу и взорвали! Не взорвали, а несколько человек расстреляли! Съёмку с воздуха показывали – тротуары Будённовска усыпаны трупами! А врали по радио, Дудаев побеждён! Да там не Дудаев, там бородатый с похожей фамилией! Нехай отделяются, баба с возу, кобыле легче! Сталин их ссылал, а мстят нам!

В перерыве Валя позвонила с сотового Тёме, тот скороговоркой бросил:

– Чехи положили отделение наших.

– Кто кого?

– Чечены – ментов…

– Я ж это с бубном предсказать могла, – с укором напомнила Вика. – А ты б Горяичу слила.

Потом стало ещё страшнее. Басаев в шляпе защитного цвета и с зелёной лентой на лбу потребовал пресс-конференцию, и когда в назначенное время не привезли журналистов, расстрелял пять заложников. Мать бегала молиться в тропарёвскую церковь и целыми днями плакала в голос.

Вика так помрачнела, что Валя не отпускала её от себя ни на секунду. Сотовый Виктора был отключён, Валя боялась, что он поехал в Будённовск. Искала его на экране телевизора, но всё время натыкалась на Кашпировского, который вёл переговоры с Басаевым, добился, чтоб выпустили пять беременных женщин, и не побоялся остаться в больнице вместе с басаевцами и заложниками.

Прежде считала Кашпировского клоуном, устраивающим спектакли вместо нормального лечения в кабинете, а тут зауважала. Ещё на экране активно светился депутат Ковалёв, но не спешил в больницу к заложникам, а трындел перед прессой.

Басаев по-прежнему объявлял на камеру, что расстреливает за одного своего раненого пять человек, а за убитого десять. Что в заложниках куча народу, так что ему надолго хватит…

– Кашпировский-то депутат, как «сам»? – осенило мать, и у неё на мгновенье просохли слёзы.

– Депутат.

– Он же, доча, как ты, лечит, «установку даёт»! Пусть «сам» похлопочет, чтоб тебя тоже в депутаты приняли! Хорошую квартиру дадут!

Пять дней люди не отрывались от новостей, спрашивали о них друг друга на улицах, звонили о них домой с работы. Телевизор показывал здание будённовской больницы в пятнах от стрельбы, а потом на экране появился Черномырдин, звонящий Басаеву:

– Алло, Шамиль Басаев, говори громче!

После этого показали штурм, и было невыносимо смотреть на примотанных бинтами женщин в окнах больницы, в ногах которых улеглись стреляющие бандиты. В финале была гора трупов и интервью с полувменяемыми освобождёнными.

А ещё вереница автобусов, на которых Басаев уезжал с мужчинами-заложниками под полные гарантии Черномырдина. 129 человек погибли, 415 были ранены.

– Григорий Алексеевич сказал, что Ельцин должен был ехать не в Галифакс, а в Будённовск! – торжественно объявила позвонившая Юлия Измайловна. – Это ведь Ельцин сказал, берите суверенитету столько, сколько сможете проглотить.

Валя не знала, где Галифакс, зачем туда поехал Ельцин, но злилась, что Юлия Измайловна и тут носилась со своим противным Явлинским, как курица с яйцом. Да ещё Свен позвонил с текстом об освободительном движении Чечни, поддержанным просвещённым Западом.

– Ты женщин, привязанных бинтами, видел? Ты трупы после штурма видел? – заорала Валя.

– Такой всегда есть в война, – возразил Свен, и Валя, психанув, швырнула трубку.

В этой невыносимой атмосфере сели смотреть передачу Александра Любимова «Один на один». Рассчитывали услышать хоть какое-то разъяснение, раз в студию позвали Жириновского и Немцова. Жириновского Валя терпеть не могла, а Немцов ей, конечно, нравился.

– Ма, помнишь, директора магазина, где тётя Клава работала? Правда, вылитый Жириновский? – спросила Валя.

– Похож на Шунькина! Глаз такой же вороватый, – кивнула мать. – Бабам проходу не давал, обещал то колбасу копчёную достать, то туфли хорошие.

– Всю передачу протреплетесь! – оборвала их Вика. – Борик Жиру говорит, ты туда поехал, а потом сразу штурм начали и людей поубивали!

– И этот ездил? – удивилась Валя.

Но тут Жириновский закричал в ответ что-то про сифилис, а Немцов развернул перед камерой журнал с интервью, компрометирующим Жириновского. Жириновский стал мешать зачитывать интервью, вопя, что Немцов негодяй и преступник.

– Фигасе, Борик «Плейбоем» трясёт! – вскрикнула Вика.

– Чем трясёт? – заинтересовалась мать.

– Журналом с голыми бабами.

– Ума палата! Нашли время!

Немцов всё же зачитал опубликованное в журнале признание Жириновского, что у него были сотни женщин, и пообещал Жириновскому помощь в лечении сифилиса. На это Жириновский вскочил и плеснул в Немцова стакан с апельсиновым соком, Немцов ответил ему тем же из своего стакана, и завязалась рукопашная.

– Машутся как ширанутые, – присвистнула Вика.

– Начальство соком брызжет! – возмутилась мать. – Скажи «самому», чтоб порядок держал!

А Валя не понимала, как это? Вчера погибло столько людей, а сегодня депутаты обсуждают сифилис и плещутся соком. Ведь это телевидение! На них смотрит вся страна!

– Объясни про сок, – попросила она, снова позвонив Горяеву.

– Думаешь, мне не хочется задушить Жирика? – Он ехал в машине и отвечал скороговоркой. – А Боря – молодой, блестящий. ЕБН объявил его преемником, вот Жирик и бесится! Больше не могу говорить, пока!

Позвонила Кате, но та ответила на своём языке:

– Первый канал всех сделал своим шоу с соком. Нам