История Французской революции - Франсуа Минье

Французская монархия со времени своего основания не имела ни постоянной формы, ни прочного государственного права. В первые времена французской монархии корона доставалась по выборам; верховная власть принадлежала нации, а король являлся только предводителем войск, зависящим от общей воли народа, постановлявшего все решения и определявшего всякое предприятие. Нация избирала своего верховного главу, короля, под председательством которого она осуществляла свою законодательную власть на Марсовых полях[3], а судебную власть — в низших народных собраниях под управлением одного из королевских чиновников. Эта королевская демократия во время феодального режима уступила место королевской аристократии. Верховная власть усилилась, вельможи отняли ее у народа, подобно тому, как впоследствии король отнял ее у вельмож. В эту эпоху монарх сделался наследственным владыкой, но не в качестве короля, а как владелец лена; законодательный авторитет остался принадлежностью аристократии в их обширных владениях или в парламентах баронов; а судебная власть над подданными сосредоточилась в руках вассалов в вотчинных судах[4]. Далее, власть все более и более концентрировалась, переходя от большего числа к меньшему, и в конце концов от небольшого числа представителей власть перешла к одному. В продолжение многих веков короли Франции, рядом последовательных усилий, разрушили феодальное здание и на его обломках утвердили свою власть. Они завладели ленами, подчинили себе вассалов, уничтожили парламент баронов, уничтожили или подчинили себе вотчинные суды, — они присвоили себе законодательную власть, а судебная власть отправлялась в их интересах парламентами юристов.

Генеральные штаты[5], которые созывались ввиду настоятельной нужды государства получить субсидию, составлялись из трех сословий — духовенства, дворянства и среднего сословия и никогда постоянного правильного значения не имели. Возникнув во время усиления королевской власти, сначала они пользовались господствующим влиянием, впоследствии были совершенно уничтожены ею. Но наиболее сильную и упорную оппозицию своему возвышению короли встретили не со стороны этих собраний, сила и судьба которых находилась в их руках, а со стороны аристократии, которая сначала защищала от короля свое господство, а потом свое политическое значение. Со времени Филиппа-Августа и до Людовика IX она боролась за сохранение своей власти; начиная с Людовика XI и до Людовика XVI — за то, чтобы сделаться орудием королевской власти. Фронда была последней кампанией аристократии. В правление Людовика XIV абсолютная монархия окончательно основалась и господствовала беспрепятственно.

Режим, господствовавший во Франции со времен Людовика XIV и до революции, скорее характеризуется полным произволом, чем деспотией, так как монарх мог гораздо больше того, что делал. Развитию этого огромного авторитета ставились лишь слабые преграды. Корона распоряжалась совершенно свободно — личностью при помощи бланковых приказов об арестовании (lettres de cachet)[6], собственностью — при помощи конфискации, доходами — при помощи налогов. Правда, некоторые корпорации обладали средствами обороны в виде так называемых привилегий; но эти привилегии очень редко уважались. Так, парламент[7] пользовался привилегией принимать или отвергать тот или иной налог, но король всегда заставлял его вносить налоги в парламентские росписи во время так называемых королевских заседаний и наказывал ослушных членов парламента ссылкою. Дворянство было освобождено от податей, духовенство имело право само себя облагать добровольными приношениями; некоторые провинции откупались от налога определенными суммами, другие самостоятельно производили раскладку их. Таковы небольшие гарантии, которыми обладала Франция; кроме того, все эти гарантии были направлены к выгодам имущих классов и к ущербу для народа.

Находящаяся в такой зависимости Франция к тому же была очень плохо сорганизована; общественные злоупотребления делались еще более тяжелыми вследствие несправедливого распределения гражданских прав французов. Разделенная на три сословия[8], которые в свою очередь делились на многочисленные классы, нация была предоставлена проявлениям деспотизма и злу, проистекающему от неравенства. Дворянство разделялось частью на придворных, живущих милостями короля, т. е. на счет народа, получая в свои руки управление различными провинциями или высшие должности в армии; частью на дворян, недавно получивших дворянское достоинство, руководящих администрацией, занимая должности интендантов и другие гражданские места[9]; частью на судейское дворянство, заведовавшее судебной властью и имевшее исключительное право занимать судебные должности; и, наконец, на дворянство земельное, угнетавшее деревню, пользуясь своими феодальными правами, пережившими права политические. Духовенство делилось на два класса, из которых одним были предоставлены епархии и аббатства с их богатыми доходами, а другим — апостольское служение и бедность. Среднее сословие, изнуренное налогами двора, унижаемое дворянством, вдобавок было еще само разделено на враждующие друг с другом корпорации, организованные для охранения односторонних интересов их. Это сословие владело едва одной третью всех земель, с которой они принуждены были платить феодальный оброк помещикам, десятинный сбор — духовенству и подати — королю. В возмездие за все эти жертвы они не пользовались никакими политическими правами, не принимали никакого участия в управлении и совершенно не допускались к государственной службе.

Людовик XIV подверг пружины абсолютной монархии слишком долгому и слишком сильному напряжению. Властолюбивый, раздраженный смутным временем юности, он уничтожил всякое противодействие, всякую оппозицию, как со стороны аристократии, проявлявшиеся в виде возмущений, так и со стороны парламента, проявлявшиеся в виде предостережений, а также и со стороны протестантов, стремившихся к свободе совести, что церковь объявила ересью, а король — мятежом. Людовик XIV покорил аристократию, призвав ее ко двору, где ценою своей независимости она купила себе удовольствия и милости. Парламент, бывший до тех пор орудием королевской власти, пожелал быть равносильным ей, за что король высокомерно заставил его смириться и замолчать на шестьдесят лет. Наконец, отмена Нантского эдикта была последним дополнением к этим проявлениям деспотизма. Самовластное правительство не только не хотело встречать сопротивление, но желало еще, чтобы его одобряли и ему подражали. Подчинив себе всякое проявление общественной деятельности, оно преследует свободу совести, а когда у него не осталось больше политических противников, оно начало искать новых жертв среди религиозных диссидентов. Безграничная власть Людовика XIV внутри государства была направлена против еретиков, а, выйдя за пределы его, направилась против Европы. Система притеснений нашла советников — в лице честолюбцев, служителей — в драгунах, нашла успех, который поощрял ее к дальнейшим действиям. Язвы, разъедавшие Францию, были покрыты лаврами, ее стоны заглушены победными песнями. Но в результате всего этого, когда перемерли даровитые люди, прекратились победы, промышленность перешла в другие страны, деньги исчезли, стало вполне ясно, что деспотизм своими успехами исчерпывает свои собственные средства и вперед уничтожает свое собственное будущее.