Улыбка Афродиты - Стюарт Харрисон

– Нет. Есть еще кое-что, о чем, по-моему, ты должен знать. Есть один человек, старый друг. Понимаешь, мне нужно было с кем-то разговаривать, а он был рядом, всегда готовый выслушать.

Теперь мне стало ясно, почему Ирэн винила себя в смерти отца. Я молча слушал ее объяснения, как она поняла, что ее дружба с этим мужчиной переросла в нечто большее, и решила, что не может дальше жить с моим отцом.

– Мне было необходимо какое-то время побыть одной, поэтому я сняла маленький домик в городе и в сентябре переехала туда. Конечно, я продолжала видеться с Джонни, но это было трудно.

– Он знал о том мужчине?

– Да. Пытался притвориться, что счастлив за меня, но я чувствовала, что это не так. Мне было очень плохо, потому что я причиняла ему боль.

– Он сам причинял себе боль, – заметил я. – По тому, что ты рассказала, выходит, что он практически выгнал тебя.

– Может быть. Но он сделал это только потому, что хотел мне счастья. Он объяснил мне это, когда я пришла к нему в больницу. Тогда он был другим. Более похожим на прежнего Джонни. Я сказала ему, что, когда его выпишут, хотела бы вернуться и ухаживать за ним.

– А как же тот, другой? – поинтересовался я. – Как он отнесся к твоему решению?

– Он все понял. Знаешь, я очень испугалась, что твой отец может умереть, и поняла, как сильно люблю его.

– Тогда, Ирэн, ты сделала все, что в твоих силах. Ты же вернулась домой и ухаживала за ним. Поэтому не надо винить себя в случившемся.

Я видел, что моих слов было недостаточно. В ее взгляде смешались отчаяние, смятение и неуверенность, и я сразу догадался, что есть еще что-то недосказанное.

– А что дальше? – спросил я. – За что ты себя так казнишь?

– В то утро я могла бы остановить Джонни, – помолчав, ответила она, – если бы отнеслась к нему серьезно. Тогда он не отправился бы на пристань, не сказав мне.

– Не понимаю. К чему ты отнеслась бы серьезно?

– Он рассказал мне, что кто-то пытался убить его, – ответила Ирэн.

Ошеломленный, я во все глаза смотрел на нее, не в силах поверить услышанному, хотя, понятно, ей было не до шуток.

– Убить его? Но кому может понадобиться убивать такого человека, как мой отец?

Она помолчала, потом покачала головой:

– Я не знаю.

Я вспомнил, что когда отец был в больнице и я разговаривал с ним по телефону, он сказал какую-то непонятную мне фразу. Он говорил о богах, чьи пути неисповедимы: «Перед лицом моей неминуемой гибели они сбили меня с ног».

После путающих откровений Ирэн мы поехали через Ставрос обратно в Вафи. По дороге она рассказала мне, что о попытке убийства моего отца узнала только через две недели его пребывания в больнице. Ирэн поселилась в ближайшем отеле. Каждое утро и вечер она по нескольку часов проводила у него в больнице: они разговаривали, смотрели телевизор или читали. Ирэн говорила, что он был не таким озлобленным, как в последнее время. Часто отец брал ее за руку и повторял, что он был полным идиотом, когда заставил ее уйти. Слушая ее, я не мог отделаться от мысли, что удивительные перемены в поведении отца скорее всего объяснялись реальной угрозой его жизни.

– Он очень напоминал себя прежнего и в то же время был другим, – говорила Ирэн. – У него что-то было на уме. Не помню, как это по-английски… Было такое ощущение, будто он все время о чем-то размышляет, даже когда рассказывает, как мы заживем, после того как его выпишут из больницы. Словно какая-то его частичка была не со мной.

– Ты хочешь сказать, что он был чем-то озабочен?

– Пожалуй, – согласилась Ирэн. – Когда я спрашивала, что с ним происходит, он говорил, что все нормально, но я чувствовала, что это не так. Если ты прожил с человеком достаточно долго, кое-что начинаешь чувствовать и понимать без слов. Было время, когда Джонни ничего не скрывал от меня. У нас не было секретов друг от друга. По-моему, отношения не могут быть крепкими, если один что-то скрывает от другого.

– Ты чувствовала, что он что-то намеренно скрывает?

– Да. Наверное, Джонни не совсем доверял мне и поэтому не рассказывал все до конца. Похоже, он был чем-то встревожен. И взволнован.

– Взволнован?

Ирэн сосредоточенно смотрела на дорогу перед собой.

– Не знаю, как сказать. Не то чтобы он был несчастлив или подавлен. Иногда, когда мы разговаривали о прежних временах, когда он столько говорил о неудачах, у меня возникало чувство, что он хочет открыть мне какую-то тайну, но в последний момент всегда отступает. А однажды утром я застала его уже на ногах, и он требовал, чтобы медсестра выдала ему одежду. Он был очень расстроен.

– Чем?

– Не знаю. Он настаивал, чтобы я забрала его домой.

– Ты хочешь сказать, что он сердился?

– Нет, не сердился, – подумав, ответила она. – Может быть, совсем немножко – на медсестру, – она же отказалась принести ему одежду. Но она не виновата: она просто выполняла правила. Понимаешь, он как будто торопился. Не знаю, как это объяснить. Как будто его что-то сильно тревожило. Увидев меня, он обрадовался и попросил, чтобы я уговорила сестру принести ему одежду. Я растерялась и сказала, что сначала мне надо поговорить с врачами.

– И что они сказали?

– Что он еще нездоров и его рано выписывать.

– Но он и слушать об этом не хотел?

– Да. Но когда врачи увидели, как он расстроен, они забеспокоились. Проверили все назначения, решив, что, может быть, сестра давала ему не те лекарства. Мне даже стало жалко ее. Кроме прописанных лекарств, она не давала ему ничего другого. Опасаясь, что у нее будут неприятности, она тем не менее сказала врачам то же, что и мне: больной чувствовал себя вполне хорошо, когда утром она принесла ему сок и газету. Он сел в постели и поговорил с ней. Конечно, жаловался, что его держат в больнице – ему не нравилось лежать весь день – и что кормят его ужасно. Но на это он жаловался всегда, так что ничего нового медсестра не рассказала. Однако когда она зашла к нему позже, он совсем переменился: был очень возбужден и заявил, что покидает больницу.

Ирэн рассказала мне, что, когда доктора осмотрели отца, они отозвали ее в сторону и предупредили, что, хотя его еще рано выписывать, оставлять его здесь в таком возбужденном состоянии опасно. Поэтому либо она попытается успокоить его, либо они удовлетворят требование больного – и так будет лучше, – хотя ей придется подписать бумагу, освобождающую врачей от ответственности за его жизнь.

– Вот тогда Джонни и рассказал мне, что кто-то пытался убить его, – продолжила Ирэн. – Он сказал, что ему опасно оставаться в больнице и именно поэтому он хочет вернуться домой.

– Может, он говорил о больничной пище, – пошутил я, но Ирэн не обратила внимания на мои слова.